Победа в памятниках православной иконографии

Коня приготовляют на день битвы,
но победа — от Господа.

(Прит. 21:31)

Воинская тема присутствует в иконографии изначально: уже в раннехристианских рельефах можно видеть изображения стражей, охранявших гроб Христов; обычно их изображают так, как описывает их Евангелие: Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать (Мф. 27:66); устрашившись… стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые (Мф. 28:4). Спящие стражи устойчиво присутствуют в иконографии Воскресения Христова по крайней мере с IV века [9]. Одно из известных изображений — т. н. Бамбергский аворий рубежа IV—V вв. Эта резная пластина из слоновой кости, хранящаяся в Баварском национальном музее в Мюнхене, изображает гроб Христов, к которому пришли жены-мироносицы. Возле гроба стоят два римских воина: один дремлет, опираясь на копье, а другой глубоко заснул, положив голову на край надгробия; «стрегущие омертвеша» — говорит о них тропарь воскресен 6-го гласа. Спящими изображены и воины на миниатюре хранящегося в Лавренцианской библиотеке (Флоренция) сирийского Евангелия Раввулы (конец VI в.).

Но это — не воины Христовы, здесь воинская тема появляется лишь в контексте страстей и смерти Спасителя. Образ воина-христианина, мученика за веру Христову, появляется в иконографии позднее.

На ранних изображениях святых воинов-мучеников не было характерных деталей, говорящих о принадлежности мучеников к воинскому сословию — оружия, доспехов, но они, как правило, изображались с крестом в руках — символом мученической смерти за Христа. На Синайской иконе VI в. воины — великомученики Георгий и Феодор Тирон изображены без оружия и доспехов, и единственная деталь, указывающая на принадлежность к воинству — корзно (воинский плащ), часть которого видна на плече мученика.

Самое известное на Руси изображение воина-мученика с полностью сложившейся иконографией — мозаичная икона св. Димитрия Солунского из соборного храма Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве (1108—1113 гг.). Если на древних иконах святой Димитрий был представлен как мученик в хитоне и плаще с тавлием (орнаментированная нашивка из драгоценной ткани, которую носили на груди в знак принадлежности к царствующему дому), то в развитой византийской иконографии великомученик показан как воин, причем не просто воин, но воин-победитель. Победа его не только над врагами земными — это воин Христов, он не устрашился смерти, по слову Писания, верою побеждал царства, творил правду… угашал силу огня, избегал острия меча, укрепляясь от немощи, были крепок на войне, прогонял полки чужих (Евр. 11:33, 34).

Именно таковым предстает великомученик Димитрий на мозаичной иконе, хранящейся ныне в Третьяковской галерее [6, с. 93; 1, т. 1, с. 49]. Святой изображен фронтально, в рост — словно военачальник на параде. Правой рукой он легко придерживает копье, именно так придерживает, как в парадном строю — легко; его не надо будет метать, оно сейчас не оружие нападения, а один из символов победы. За спиной у пояса — меч в ножнах; победа одержана, и нет нужды держать меч обнаженным. Он препоясан силою для войны (2 Цар. 22:40). Святой словно говорит со спокойным достоинством: узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь, ибо это война Господа, и Он предаст вас в руки наши (1 Цар. 17:47).

Икона имеет незначительные утраты, но она все так же красива, как и девять столетий назад: на святом розоватого цвета рубаха с золотой каймой, золотые доспехи украшены разноцветными пластинами на плечах и у пояса; синие штаны украшены золотым орнаментом. На ногах его удобные и для дальнего похода, и для парада кампаги — сапоги с широкими мягкими голенищами. Поверх доспехов накинут длинный голубой плащ, завязанный узлом на правом плече. Плащ украшен золотым тавлием с темно-красным орнаментом; это не только символ верховной власти воинской, но и символ пролитой за веру Христову крови. На груди воина-мученика — белая перевязь (прообраз нынешней портупеи). В перевязи заключен также глубокий смысл; она символизирует чистоту сердца, верность долгу — но не только верность долгу: воин сражался за правду Божию и победил. Он хранил себя в чистоте и целомудрии, защищал, а не нападал, он не мародер или насильник, он не мстителен и к врагу милостив. Воин-христианин исполняет наставления апостола Павла: Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим. 12:19–21).

Заслуживает внимания и щит: он стоит позади, и святой Димитрий придерживает его левой рукой. Щит светло-серый, с пурпурным орнаментом — вновь напоминание о крови, пролитой за веру Христову, но не только за веру, и за земное отечество. Щитом закрывается, защищается от вражьего нападения сам воин во время битвы; но щит всегда был символом безопасности, защищенности и тех людей, которых обороняет воин — защитник отечества. Пурпурная кайма по краю щита — память о павших воинах. В центре щита изображен золотой квадрифолий — крест со скругленными концами. Великомученик словно повторяет слова другого мужественного воина, Псалмопевца Давида: Господь — твердыня моя и крепость моя и избавитель мой. Бог мой — скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение мое и убежище мое; Спаситель мой, от бед Ты избавил меня! Призову Господа достопоклоняемого и от врагов моих спасусь (2 Цар. 22:2–5).

Отметим еще одну немаловажную деталь. По некоторым версиям жития, святой Димитрий Солунский был по происхождению славянин и был родом из Панонии или Фракии [11, с. 218–219]. Славяне почитали его как своего покровителя и военного защитника [2, с. 40]. На иконе святой Димитрий имеет южно-славянские черты лица, у него светло-русые волосы. На поздних византийских и греческих иконах великомученик Димитрий часто имеет черты лица эллинские или даже левантийские.

Столь подробное описание древнейшей русской иконы святого воина-мученика здесь приведено как пример изображения воина-победителя. Того, к которому без сомнения можно применить слова апостола: Всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша (1 Ин. 5:4).

В православной иконографии известны и «батальные сцены». Первоначально появляются они в миниатюрах рукописей. Один из ярких примеров — византийская рукописная Хроника Иоанна Скилицы XII в., хранящаяся в Национальной библиотеке в Мадриде [6, с. 128, 237]. Здесь изображено одно из успешных сражений императора Никифора Фоки (Х в.). Миниатюра имеет ряд интересных деталей, точно передающих тонкости боевого искусства того времени. Здесь можно видеть и атаку конным строем, и воинов, взбирающихся на стены крепости по штурмовым лестницам, и ближний бой на крепостной стене. На других миниатюрах, столь же непритязательных по технике исполнения, можно видеть сцены рукопашного боя (осада арабами Фессалоник), вражеские военные суда и другие интересные детали [12].

Древнерусские иллюстрированные рукописи, особенно рукописи Лицевого свода, содержат множество миниатюр, посвященных военной тематике. Это далеко не всегда сцены победы над врагом; наша история помнит и немало поражений. Но и в сценах, посвященных неуспешным сражениям, показан героизм, мужество, жертвенность воина Святой Руси. Эти качества русского воина, несомненно, основывались на вере Христовой: Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться (Пс. 26:3) — так мог сказать любой защитник земли Русской.

Житийные иконы святых открывают новую страницу воинской тематики в иконографии. Святые воины — покровители древних русских городов и христолюбивого воинства, имели житийные иконы со множеством клейм, подробно иллюстрирующих их жития. Но в житийных клеймах было принято изображать важнейшие моменты духовного становления святых угодников-то, что имело значение для жизни вечной. Поэтому собственно батальные сцены здесь встречаются нечасто. В числе известных житийных икон святых мучеников-воинов — икона святого великомученика Георгия из Успенского собора Дмитрова (1510-е гг.).

Еще одна известная иконографическая традиция — конный воин, поражающий врага. Самое известное из изображений этого типа — Чудо св. Георгия о змие, получившее известность с XII в. [6, сс. 101, 111]. Этот иконографический сюжет стал одним из наиболее распространенных символов воинской победы на Руси, где святой великомученик Георгий издавна почитается как покровитель воинства. Древнейшее изображение Чуда Георгия о змие — фреска церкви св. Георгия в Старой Ладоге (XII в.).

В пятнадцатом веке появляются иконы, изображающие исторически засвидетельствованные чудеса от икон Пресвятой Богородицы и угодников Божиих. Наиболее известным из этих сюжетов является имеющее ряд списков «Чудо от иконы Знамение», известное также под названием «Битва суздальцев с новгородцами». Основанием для создания этой иконы было конкретное историческое событие: зимой 1169—1170 гг. объединенное войско суздальцев и их союзников под предводительством князя Мстислава Андреевича (сына благоверного князя Андрея Боголюбского) осадило Новгород и 25 февраля было разгромлено. Новгородские летописи описывают, как во время осады было чудесным образом явлено заступничество Пречистой Девы Марии. Новгородцы, силы которых были для сопротивления недостаточны, вынесли на крепостную стену с крестным ходом чтимую новгородскую святыню — икону Знамения Пресвятой Богородицы. Одна из стрел нападавших суздальцев попала в икону, и из глаз Богоматери истекли слезы. Икона обратила свой лик к новгородцам, а на суздальцев «пала тьма» — они внезапно были ослеплены. Давя друг друга, они в панике отступили. В память о событии было установлено церковное празднование и написана икона, подробно иллюстрирующая эту чудесную победу. На иконе показаны моменты изнесения новгородским архиепископом свт. Иоанном-Илией чудотворной иконы из церкви Спаса на Ильине улице, крестного хода по мосту через реку Волхов и две батальные сцены. Первая показывает начальный этап битвы: на крепостной стене укрылись защитники города, образ Пречистой над ними. Суздальцы наступают широким фронтом, их войско напоминает плотно сжатый кулак. Интересно сопоставить изображение конного строя суздальцев и новгородцев — последних гораздо меньше. Кавалерия нападающей стороны идет «в ногу», движения коней выверены и синхронны. Из второго эшелона дружно взвиваются пущенные в новгородцев тучи стрел. Совсем по-другому выглядит немногочисленная конница новгородцев: поступь коней какая-то неуверенная, да и сами всадники смущены превосходящими силами противника. Но заступничеством Пречистой Девы всё изменилось: из городских ворот сомкнутым строем с пиками наперевес галопом вылетают новгородцы [3, c. 308]. Суздальцы в полнейшем замешательстве, строй их смешался, они бегут, давя копытами упавших. В некоторых списках есть и такие тонкие детали, как различие в аллюре коней нападающей стороны и новгородцев, в особенности полет стрел до и после попадания в икону: после того, как святотатственная стрела поразила чтимый образ, стрелы суздальцев уже не летят в направлении защитников Дома Пречистой — новгородцев; они падают назад и поражают самих же агрессоров.

«Чудо от иконы Знамение», а также многочисленные списки прославленных икон Божией Матери с клеймами, посвященными чудесному избавлению от вражьего нашествия, стали, несомненно, тем реальным вкладом, который внесло церковное искусство в становление и укрепление великой державы Российской. Праздники, установленные в честь этих событий, стали для православного народа самыми почитаемыми и любимыми — это подтверждается и множеством списков с прославленных икон, и развитием такого гимнографического жанра, как акафист.

Праздники всегда были, есть и будут важнейшим фактором утверждения социальных и духовных ценностей, фактором, объединяющим членов общества. Посвященный важным событиям исторической или общественной жизни, праздник является и своеобразным прорывом в вечность: если в духовном плане это очевидно, то и в бытовом плане уход от повседневности к реалиям более высокого порядка, ценностям вечным, связанным с героизмом, жертвенностью, верностью долгу, — имеет несомненное позитивное значение, прежде всего, для нравственного воспитания молодежи.

В середине XVI в. появляются сложные иконографические композиции, в том числе и посвященные военной тематике; это связано с попыткой богословского осмысления военных задач Москвы — Третьего Рима, а затем и со стремлением Ивана IV наглядно продемонстрировать своим подданным преемственность богоосвященной царской власти. На иконах появляются лица, «живые сущи», в первую очередь — сам царь. На знаменитой иконе «Церковь воинствующая», или «Благословенно воинство Небесного Царя» (около 1550 г., ныне в Третьяковской галерее) в самом центре композиции появляется Иван Грозный — в то время вполне живой, но отнюдь не святой. При высокой технике письма, интересной композиции и занимательном сюжете икона эта перестает выполнять свою главную функцию — перед ней уже невозможно молиться.

Надо отметить, что в последние годы среди публикаций, посвященных роли и участию Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне стали появляться и материалы, не находящие подтверждения ни в архивных источниках, ни в документальных воспоминаниях очевидцев. Так, говорится о крестных ходах вокруг Москвы осенью 1941 г. или в блокадном Ленинграде, о молебствиях, якобы совершаемых советскими военачальниками перед каждой важной битвой.

Идеологические установки того времени полностью исключали такого рода совместные церковно-государственные акции. Да, у земли Русской всегда были святые заступники — это и Сама Пресвятая Богородица, во множестве явившая на нашей земле Свои чудотворные иконы, и святые воины-мученики, да и все святые, в земле Российской просиявшие.

В предвоенные годы число наших святых заступников умножилось — за счет сонма новомучеников и исповедников Российских. Государство ставило задачу искоренить веру из сознания народного, заменив ее химерами воинствующего атеизма, но избрали новых богов, оттого война у ворот (Суд. 5:8).

При огромном напряжении сил, массовом героизме всего народа была одержана победа в Великой Отечественной войне. Об этой победе молилась наша Церковь, молилось и множество простых людей — матери, жены, дети тех, кто воевал. Молились в немногих, не подвергшихся поруганию храмах; молились непрерывно — и эта молитва Богу была слышна.

Духовное осмысление победы — да и всей истории нашей — должно, видимо, происходить не в плоскости «нового мифотворчества», которым изобилуют некоторые околоправославные издания, но в тщательном изучении тех страниц, тех чудесных граней Предания Церкви, которые показывают историческую реальность в свете веры православной — той веры, которая вселенную утверждает.

Протоиерей Николай Погребняк