Осмысление смерти и погребальных обрядов в первые века христианства¹

1. Смысл смерти

Со времени грехопадения первых людей в Раю перед человечеством и всем тварным миром не было более актуальной и неизбежной проблемы, чем смерть. Господь сказал Адаму: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Смерть горька (1 Цар. 15:32) и мучительна (Деян. 2:24)².Человек пребывает в «тени смертной» (Мф. 4:16), поскольку смерть — последствие и плод греха, отпадения человека от Бога (Быт. 2:17; Рим. 5:12; 6:23). Не соблюдая заповеди Бога и предаваясь греху, человек попадает во власть смерти (Рим. 6:16; 8:6; 1 Кор. 15:56; Евр. 2:14–15; Иак. 1:15). Человек встречается с ней на каждом шагу, она стала тенью каждого земного создания, его обязательным и неизбежным концом. Она всегда рядом, как и жизнь; раз человек родился, то он должен и умереть.

В разное время эту проблему решали по-разному. Одни пытались ее не замечать, другие, напротив, готовились к ней всю свою земную жизнь, третьи искали и желали ее как освобождения души из темницы плоти (ср. взгляды неоплатоников, в первую очередь Плотина и Прокла, а также см.: Иов. 3; 6:8–13; Иона 4:8). Но все же, несмотря на очевидную неотвратимость, смерть остается одним из самых загадочных явлений в нашем мире, ей посвящено множество трактатов, начиная от древних мыслителей и заканчивая самыми последними исследованиями современных ученых, которые, тем не менее, ненамного приблизили нас к постижению таинства смерти.

Со смертью связан и другой, не менее, а может даже и более важный вопрос: а существует ли жизнь после смерти? И снова люди неоднозначно на него отвечают. А ведь от ответа на этот вопрос зависит вся земная жизнь человека.

В данной работе будет представлено понимание этих вопросов христианами первых веков, которое, несмотря на ветхозаветное и эллинистическое влияние резко отличалось от представлений их современников. Христос есть жизнь, Он — Победитель смерти, поэтому верующим в Него смерти бояться не следует, ибо после нее — вечная жизнь со Христом. И все же, если Бог ее не избежал, стоит ли нам забывать о смертном часе? — Нет, т. к. по учению святых Церкви смерть есть переход из земной, краткой жизни в жизнь вечную. Но, несмотря на всю краткость земного пребывания («Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим (Пс. 89:10)), именно земная жизнь человека является определяющей для человека с точки зрения вечной жизни.

По восприятию ее приближения и по самой смерти можно определить даже святость человека, по слову ап. Павла: «Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13:7).

При этом из всех земных существ только люди задумываются над смертью. Животное проводит свои дни, даже не подозревая о ней, и потому заботиться лишь о том, что необходимо в данный момент. Иначе обстоит дело с людьми. Человек, благодаря разуму, которым наделил его Бог, живо осознает, что он смертен.

Но как и где избежит кто-либо смерти, этого последнего врага (1 Кор. 15:26), который угрожает нам разными способами?

Смерть, наш неразлучный спутник, обогащает жизнь разумного человека ожиданием вечности и чувством ответственности и долга. Ибо без ощущения вечности не родится в глубине души чувство долга по отношению к Богу и чувство ответственности по отношению к ближнему.

По этим причинам люди всех времен и народов напряженно размышляли о смерти и со страхом искали ее смысл, чтобы умирить свою тревожную жизнь. Проблема смерти настолько существенна для человека, что нет такой религии — от самой примитивной до христианской, — которая бы не признавала важности и значимости смерти.

Восточные религии, не признавая никакой ценности ни земной жизни, ни человека, в этом мире видят только зло. Поэтому такие религии как индуизм, буддизм и подобные им провозглашают, что смерть — это освобождение от зла и всевозможных страданий.

Геродот и Филистимон свидетельствуют, что некоторые племена встречают новорожденных младенцев плачем и рыданиями, умерших же провожают криками и ликованием, считая их счастливыми. Подобные представления были характерны для язычников, не знавших света Божественного Откровения. Микенцы испытывали глубокую скорбь и страх, когда думали о смерти, однако же верили, что человек и после смерти продолжает жить.

Для грека гомеровских времен только земная жизнь имеет ценность, смерть же рассматривается, как великое зло, она губит человека, приводит его к страданиям и лишает радостей жизни. Душа, которая является жизненной силой, в час смерти покидает человека и идет в Аид, где блуждает, как бесплотный призрак, сохраняя, однако, форму тела. У этой души остается разум, но духовная сила отсутствует³. Ее жизнь в Аиде ущербна и бесполезна. Мертвые достойны лишь оплакивания, поскольку лишились радостей и наслаждений; они бессильны что-либо сделать. В надгробных надписях древних греков в большинстве случаев говорится о том, что умерший был хорошим и мудрым. Это делалось для того, чтобы являть живым достойный пример для подражания⁴. В эпитафиях «нет упоминаний о жизни после смерти /…/ Идеи представления о вознаграждении и наказании после смерти за хорошую или дурную жизнь еще не известны, /…/ что объясняется общим отношением к смерти у греков того времени»⁵.

Представления о смерти у других древних народов той же эпохи существенно не отличаются от гомеровских. Вавилоняне верили, что умерший осужден пребывать неподвижно в глубоком и непроглядном мраке подземного мира, где царит полное забытье. Не существует критерия, по которому можно определить с ясностью праведного и неправедного. Позднее у них появляется тема воздаяния и наказания, и они считают, что только герои после смерти отправляются в страну блаженных.

Египтяне верили в бессмертие души и не считали, что души снова возвращаются на землю. Они также верили, что душа связана с телом после смерти, поэтому и строили гробницы и бальзамировали тела умерших, чтобы сохранить их и после смерти, как опору и жилище души. Рядом с бальзамированным телом клали пищу и предметы быта, чтобы обеспечить блаженство души после смерти.

Эти представления свидетельствуют о том, что дохристианский мир жил в страхе перед смертью.

Со временем представления менялись, и уже Еврипид утверждает, что мертвые живут после смерти и узнают друг друга в Аиде⁶. В античной мысли смерть рассматривалась как освобождение души от уз и тягот земного бытия, а философия трактовалась как подготовка и путь к смерти. Естественному страху перед смертью противопоставлялось убеждение в бессмертии души.

Роль глубокого исследователя в этом вопросе принадлежит Платону. Согласно ему, душа — это частица божественной сущности, по природе она бессмертна и дает жизнь и движение телу⁷, а смерть — благо и нечто желанное для нас, это исцеление и спасение от болезни (а болезнь — это сама по себе земная жизнь, когда душа заключена в тело). Поэтому истинные философы всегда желают смерти и размышляют о ней. Благодаря Платону исследование смерти стало излюбленной темой философии.

Римские поэты и философы во многом следуют греческой мысли в вопросе о смерти. Цицерон (106–43 гг. до Р. Х.) верил в посмертную жизнь, которую считал единственной истинной жизнью⁸. Вслед за Платоном он говорит, что ждать смерть надо без страха, поскольку смерть вводит нас в лучшую жизнь, ибо душа бессмертна. Поэт-лирик Гораций (65 г. до Р. Х. — 8 г. по Р. Х.) стремился к бессмертию и выражал уверенность, что он победил смерть благодаря своему духовному труду. Эпикур (341–270 гг. до Р. Х.) верил, что душа после смерти разрушается, т. к. она состоит из частиц.

Смерть не является концом, она — начало истинной жизни, которая ожидает нас за гробом. Христос, «воскресение и жизнь» (Ин. 11:25) пришел, был распят и вознесся на Небеса и ожидает нас, ибо Он нас заверял: «иду приготовить вам место» (Ин. 14:2). Таким образом, смерть открывает нашу бесконечность и вечность. Поэтому всякий христианин обдумывает и осмысляет смерть, ибо земная жизнь — поле сражения, где происходит великая битва за бессмертие и беспредельную вечность.

2. Смерть и погребение

Еще в доисторические времена люди проявляли заботу о погребении умерших. Эта забота, проявлявшаяся в весьма разнообразных формах, свидетельствует о веровании в некое продолжение жизни человека после смерти.

С незапамятных времен человек считал необходимым почитать мертвых и оставаться в общении с ними.

В Израиле, как и у соседних народов, быть лишенным погребения считалось ужаснейшим несчастьем (Пс. 78:3 сл.). Это одна из самых страшных кар, которой пророки угрожали нечестивым (3 Цар. 11:13; Иер. 22:18–19).

Поэтому израильтянин проявляет большую заботу о приготовлении своего погребения, по примеру Авраама (Быт. 23 — повествование об устроении гробницы патриархов). Похороны являются основным долгом сыновей умершего (Быт. 25:8 сл.; 35:29; 50:12 сл.; Тов. 4:3 сл.; 6:15; 14:10 слл.). Это дело благочестия, лежавшее во времена войны на обязанности войск (3 Цар. 11:15) и каждого верного Израильтянина (в книге Товита подчеркивается этот долг: 1:17–20; 2:4–8; 12:12 сл.).

Траурный обряд, встречающийся у соседних народов, очень сложен. Это:

• пост (1 Цар. 31:12; 2 Цар. 1:12; 3:35);
• разодранные одежды (Быт. 37:34; 2 Цар. 1:11; 3:31; 13:31);
• ношение вретища (Быт. 37:34; 2 Цар. 3:31; 14:2; Иез. 7:18);
• остригание волос, нарезы (Ам. 8:10; Мих. 1:16; Ис. 22:12; Иер. 7:29; 16:6; 48:37; 49:3). Этот обычай был запрещен во Втор. 14:1 и Лев. 19:27 сл., вероятно, потому, что он имел место и в культе Ваала.
• плач (2 Цар. 1:12, 17–27; 3:13 сл.; 13:36; 3 Цар. 13:30; Ам. 5:16; Иер. 22:18; 34:5).

Все эти обычаи — не только проявление горя, они имеют и ритуальный аспект, первоначального значения которого мы не знаем. В Израиле, где вера исключает всякий культ мертвых, эти обряды имели целью, прежде всего, доставить умершему состояние покоя, когда он «почит с отцами своими», «приложившись к народу своему» (Быт. 25:8; 35:29; 3 Цар. 2:10; 11:43).

Не быть погребенным навлекает проклятие Божие (Втор. 21:23; 3 Цар. 14:11; Иер. 16:4), забота о могилах тесно связана с семейным благочестием (Быт. 23; 49:29–32; 50:12 сл.), поэтому иудеи устраивали погребальные трапезы (Иер. 16:7) и даже приношения на могилы усопших (Тов. 4:17).

«Бог не сотворил смерти» (Прем. 1:13), «Он создал человека для нетления, /…/ но завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. 2:23 сл.). Она свидетельствует о присутствии греха в мире.

В Евангелиях современники Иисуса сохраняют ветхозаветные обычаи погребения (Мк. 5:38; Ин. 11:38–44). Иисус не осуждает этих обычаев, даже когда говорит, что призыв следовать за Ним важнее священного долга похоронить своего отца (Мф. 8:21 сл.). Он заранее чувствует все бесчестие Своей смерти, лишенной погребальных почестей (Мк. 14:8). В действительности эти почести были Ему оказаны Иосифом Аримафейским — наспех из-за приближения праздника (Мк. 15:46 сл.). Но когда жены пришли в пасхальное утро помазать тело ароматами и тем дополнить это спешное погребение (Мк. 16:1 сл.; у Ин. 19:39 сл.: тело Иисуса уже получило это помазание в вечер своей смерти), они услышали возвещение Ангела: «Его здесь нет — Он воскрес» (Мф. 28:6). Традиционный обычай христианского погребения мертвых в катакомбах и на кладбищах (coemeterium = усыпальня — место сна, упокоения; ср. 1 Фес. 4:13) основан именно на этих повествованиях.

3. Воззрения на смерть в Римской империи

Народы, завоеванные империей Рима, оказывались в религиозном и духовном вакууме и теряли веру в своих народных богов, неспособных защитить их от чужеземного нашествия, но религиозный синкретизм Рима и его культ императора не способен был утолить духовный голод порабощенных народов. Различные языческие религии предлагали людям бόльшую духовную и эмоциональную помощь, чем культ императора, и в них христианство нашло своего самого серьезного соперника.

Из Фригии Рим позаимствовал культ Кибелы, «великой Матери земли». Главным ритуалом поклонения этой богине плодородия являлось изображение смерти и воскресения ее возлюбленного Аттиса. Очень близко этому фригийскому культу поклонение египетской богине Исиды, где также были задействованы смерть и воскресение. Наконец, поклонение персидскому богу Митре привлекало прежде всего солдат Римской империи.

С митраизмом связан культ чудеснорожденного бога-спасителя Митры, который противостоит злу⁹.

Поэтому можно говорить, что благодаря влиянию этих культов, люди не увидели ничего странного в требованиях христианства. Они уже слышали о боге-спасителе и о его смерти и воскресении. Здесь смерть не воспринималась как нечто отрицательное, напротив, она являлась неким необходимым моментом, который дóлжно преодолеть, на пути к иной, новой жизни.

Египтяне, одни из ближайших соседей иудеев, верили в воскресение не только душ (которые по их понятиям были бессмертны, но не все, так как у человека было 5 душ), но и тел. В ранний период египетской истории покойников хоронили по краям пустынь, окружавших долину Нила. Сухой песок и жаркое солнце высушивали тела, и они хорошо сохранялись в своих неглубоких могилах. Со временем египтяне пришли к вере в то, что тело является домом души и что в своем загробном существовании душа нуждается в имуществе, каким владела в земной жизни. Когда могилы стали делать большими и глубокими, солнце уже не могло высушивать тела покойников. Поэтому египтяне пропитывали тела солью, наполняли специальными препаратами и пеленали (то есть мумифицировали), внутренности и мозг удаляли и заполняли тело смолистой мастикой. Мумию клали в саркофаге и запечатывали в гробнице, куда помещали и различные необходимые (на их взгляд для покойника) вещи. Очевидно, именно так набальзамировали и положили в гроб тело Иосифа (Быт. 50:26: «И умер Иосиф ста десяти лет. И набальзамировали его и положили в ковчег в Египте»).

Сами иудеи представляли загробную участь как сошествие в страну теней (шеол). Но в то же время их не покидала надежда на воскресение. Как писал пророк Данил: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12:2, 3).

4. Иудейские похоронные обряды

У ветхозаветного Израиля были свои представления о смерти: хотя всякий и должен предвидеть ее для себя (Пс. 88:49), она вызывает скорбь у остающихся (Быт. 50:1; 2 Цар. 19:1 сл.). Она — горестная мысль для того, кто наслаждается благами жизни, но отрадное будущее для удрученного жизнью (Сир. 41:1 сл.): Езекия плачет перед своей близкой смертью (4 Цар. 20:2 сл.), а Иов громко ее призывает (Иов. 6:9; 7:15).

Смерть не есть полное уничтожение. Тело опускается в могилу, но нечто от усопшего, какая-то тень продолжает существовать в шеоле — зияющей яме, глубоком колодце, месте молчания (могиле — Пс. 113:25), гибели, тьмы, забвения (Пс. 87:12 сл.; Иов. 17:13). Там все умершие совместно разделяют общую несчастную участь (Иов. 3:13–19; Ис. 14:9 сл.), если даже степень их посрамления не одинакова (Иез. 32:17–32) — они преданы праху (Иов. 17:16; Пс. 21:16; 29:10) и червям (Ис. 14:11; Иов. 17:14). Отныне их существование — лишь сон (Пс. 12:4; Дан. 12:2): ни надежды, ни памятования о Боге, ни прославления Его, ни признания Его чудес (Пс. 6:6; 29:10; 87:12 сл.; 113:25; Ис. 38:18). Бог даже не вспоминает о мертвых (Пс. 87:6). Для прошедших через врата шеола (Иов. 38:17; Прем. 13:16) нет возврата (Иов. 10:21 сл.).

Такова горестная перспектива. В Ветхом Завете эти верования сохранялись до позднего времени, из чего видно, что, в противоположность египетской религии и греческому спиритуализму, Израиль не захотел обесценивать жизнь в сем мире. Он ждал, чтобы откровение осветило своими лучами тайну загробной жизни.

В Ветхом Завете смерть всегда трагедия. Погребение по закону должно следовать в тот же день, когда человек умер (Втор. 21:23¹⁰; Лк. 16:22; Деян. 5:6) и оно совершалось сразу после наступления смерти, часто в тот же день (Втор. 21:23). Это объяснялось, с одной стороны, жарким климатом, при котором тело умершего начинало разлагаться очень быстро, а с другой — тем обстоятельством, что любое прикосновение к телу умершего делало человека «нечистым на семь дней» (Чис. 19:11). Евреи погребали своих умерших в гробах — естественных или искусственных углублениях в земле и скалах; сожжение считалось преступлением (Ам. 2:1; здесь сожжением был осквернен прах умершего царя эдомского), но его применяли к преступникам для ужесточения наказания (Лев. 20:14; Нав. 7:25). При погребении тело обвертывалось пеленами, обильно смоченными мастями (Ин. 19:39–40¹¹). Такое погребение считалось честью для человека (2 Цар. 2:5)¹², но если его бросали, то такое погребение называлось «ослиным» (Иер. 22:19)¹³ Остаться не погребенным и быть брошенным на растерзание диким зверям считалось великим бесчестием, и этим часто угрожали (3 Цар. 14:11; 21:23; Иер. 7:33). Именно поэтому Рицпа заслужила особую похвалу, накрыв покрывалом убитых сыновей Саула (2 Цар. 21:10).

Теперь опишем более подробно похоронные ритуалы. Умершему закрывали глаза (Быт. 46:4), тело обмывали (Деян. 9:37), натирали благовониями (Мк. 14:8) и заворачивали в кусок ткани¹⁴. Если в ветхозаветные времена умерших хоронили в их обычных одеждах, то в эпоху правления римлян труп чаще всего завертывали в тонкое полотно (Мф. 27:59; Ин. 11:44). Тело без гроба несли к месту погребения на деревянных носилках. Родные и друзья покойного рыдали, причитали, посыпали головы пеплом, били себя в грудь, разрывали на себе одежды, в знак горя сбривали бороды и ходили босиком. Иногда к общим причитаниям присоединялись голоса специально нанятых профессиональных плакальщиц, а порой они сопровождались и музыкой флейт (ср.: «И когда пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении» (Мф. 9:23)). Траур обычно длился семь дней, а в особых случаях и дольше (например, Иосифа оплакивали семьдесят дней¹⁵, а Моисея и Аарона — тридцать¹⁶). Траур сопровождался постом, но в день похорон устраивали поминальный пир, который иногда происходил прямо у могилы.

Израильтяне часто хоронили своих покойников в пещерах. Некоторые пещеры могли вместить всех членов семьи (Быт. 50:13), а если возникала необходимость — их расширяли. В скалах вырубали коридоры с полками вдоль стен (приблизительно в метре от пола и до двух метров в глубину) и на эти полки клали тела усопших. Обряд бальзамирования не был распространен в Палестине, хотя существовал обычай класть в гробницу различные пряности и благовонные смолы, которые должны были изгонять запах смерти (2 Пар. 16:14). Вполне возможно, что в могилу клали и личные вещи умершего, хотя оружие и украшения в этой связи упоминаются только в Иез. 32:27, где речь идет об иноплеменниках. Жертвы умершим в виде приношений пищи осуждаются во Втор. 26:14, как противоречащие заповедям Господа.

Богатых людей хоронили в больших общих склепах, высеченных в скалах¹⁷. К погребальной камере в глубине скалы вела узкая лестница. За дверным низким проемом находится просторное помещение с высоким потолком. Иногда за первым помещением следовали второе, и даже третье. Входное отверстие загораживали круглой каменной плитой или валуном (Ин. 11:38: «…То была пещера, и камень лежал на ней»). Многие из подобных гробниц сохранились до нашего времени. Во времена Нового Завета, для того чтобы облегчить движение «дверного» камня, его иногда размещали в специально выдолбленном желобе. (Надежная дверь была необходима для защиты от диких животных и птиц-стервятников.) Перед входом в склеп находилась площадка для проведения погребальных церемоний. Вероятно здесь же разводился небольшой садик. Количество пещер, даже искусственных, было, конечно, ограниченным. Поэтому, когда от трупа оставался только скелет, кости собирали и складывали в деревянный или каменный сосуд, называемый «оссуарием», который впоследствии также хранился в стене. Некоторые каменные оссуарии до сих пор сохранились и стоят на своих местах, деревянные же давно истлели. Для погребения царей и богатых людей строились аналогичные гробницы, но богато украшенные.

Бедняков хоронили в неглубоких могилах, на ровных местах. Тело обкладывали камнями и засыпали землей. Сверху клали каменную плиту. Все могилы белили, чтобы они были хорошо заметны: любое соприкосновение с мертвым делало человека ритуально «нечистым». Это была необходимая предосторожность против всякого рода заразительных болезней. Вторая причина заключалась в том, что некоторые из израильтян верили в то, что можно спросить что-либо у умерших и те в свою очередь ответят все, что необходимо узнать. Поэтому такая предосторожность была также необходима, чтобы предохранить израильтян от суеверного обычая вопрошать умерших. Заклинание мертвых над могилой или внутри гробницы (Ис. 29:4; 65:4) было строго запрещено (Втор. 18:11). Согласно Мф. 23:29 («Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников…»), само почитание могил означает отпадение от истинной веры: Бог намеренно оставил могилу Моисея неизвестной.

Для иудеев примером всегда были праотцы. Авраам купил пещеру для жены своей Сары и семейства своего (Быт. 23:19; 25:9), в которой впоследствии были погребены и Исаак с Ревекою, и позже Иаков (Быт. 49:29). Закон Моисеев обходит погребальные обряды молчанием.

Иудеи не имели особо определенных мест для погребения. Они погребали в городах, на полях, при больших дорогах, в пещерах, в садах (как например, Иосиф Аримафейский), под деревом (Саул), в горах (Моисей, Аарон, Иисус Навин).

Евангельские описания смерти и воскресения Иисуса Христа детально соответствуют археологическим данным: тяжелый камень, преграждавший вход; низкий дверной проем, погребальные одеяния — все это типично для иудейских захоронений того времени.

5. Культ мучеников

Учение о сообществе святых является фундаментальной истиной христианской веры (Ин. 15:1; Рим. 12:5; 1 Кор 10:16 сл.; 2 Кор 13:13; Еф. 4:16). В первые века христианской эры живое осознание этого факта проявило себя в феномене почитания христианского мученичества. Можно с уверенностью говорить о том, что культ мучеников — один из корней, из которых развилось почитание святых. Мученичество и почитание мучеников играло огромную роль в духовной жизни христиан и в повседневном течении их жизни. Об этом свидетельствуют многочисленные свидетельства о мученичествах, мученические акты, а также надписи на стенах катакомб (особенно со II в.).

Претерпевающие мучения в кровавых истязаниях, идущие на пытки и смерть за веру и за Христа, становились тем самым важными и особенно очевидными свидетелями Господа, свидетелями Его учения. Поэтому только к ним применялось почетное звание «мученик» или, точнее, «свидетель» martys, которое могло принадлежать только тем, кто соединился с Господом через страдание и смерть.

Мученики почитались как особые орудия Божественной благодати. Им приписывалось особо приближенное и доверенное место у Господа, они за свои страдания участвовали в торжестве Христа. Своей кровью они «свидетельствовали» о Христе как Спасителе мира, они, безгрешные, уже избежали Суда и на Страшном Суде будут судьями вместе со Христом. Поэтому и к их земным останкам относились с особым благоговением. Из этого вырос культ мучеников. И еще при жизни те, кто ради Христа претерпел тюремное заключение или телесное наказание, занимали в Церкви особое место. Согласно Тертуллиану и другим церковным писателям, они примиряли с Церковью тех, кто отпал от нее.

Уже с середины второго века известны празднования памяти мучеников (например, Поликарпа Смирнского). Вначале они устраивались в память особо выдающихся представителей Церкви (как, например, папа Каллист (+222 г.), Понтиан (+235 г.), Фабиан (+250 г.) или пресвитер Ипполит (+258 г.)). Позднее началось почитание «исповедников», то есть тех людей, которые не являлись собственно мучениками, которые умерли своей смертью, но при жизни испытали те или иные страдания или были заключены в тюрьму.

«Осужденные христиане были обречены на тюрьму, бичевание и смертную казнь через обезглавливание, или их отдавали на растерзание зверям на арене, чему предшествовали разнообразные пытки, например, поджаривание на железном стуле (ср. письмо из Лиона-Вьена). Иногда (как в Лионе) запрещалось погребение, мертвые тела выставлялись на всеобщее обозрение, осквернялись или даже выбрасывались собакам, останки топили в реке»¹⁸.

Как уже говорилось, в первые два века христианской эпохи начинаются празднования в честь мучеников. Как писал по этому поводу архим. Киприан (Керн), «мученические памяти, как дни их «рождения» в вечную жизнь, востекают к мученическим актам. Ближайшее окружение мученика берегло его останки, ходило на место его погребения или место мучения, совершались и воспоминания о нем. Ранние христианские писатели говорят о поминальных трапезах. Возможно, что в это время уже закрепились памяти: св. ап. Иакова, св. архид. Стефана, возможно, муч. Поликарпа или Игнатия Богоносца и др.»¹⁹.

Уже в самые ранние времена жизни христианской Церкви в ее летописях и памятниках стали отмечаться замечательные события и передаваться из поколения в поколение. В первую очередь это были, разумеется, воспоминания о мучениках христианства, о тех, кто пострадал за веру и Христа и удостоился принять мученический венец. Например, в XVIII главе мученических актов св. Поликарпа сказано: «…христиане скрыли кости мученика, которые честнее драгоценных камней и славнее золота, чтобы можно было собираться на то место для празднования дня его мученического рождения (2-го Ксанфика, то есть 23 февраля 165 г.)»²⁰. Из этого следует, что христиане с первых веков отмечали и праздновали дни мученической кончины страдальцев. О том же существуют свидетельства и более позднее (в особенности у Евсевия Кесарийского и св. Иоанна Златоуста). Вероятно, что уже к IV в. все дни года уже имели свои памятные даты, даты так называемых «рождений» мучеников в жизнь вечную.

Однако отсюда нельзя утверждать о некой единой литургической памяти с праздничными последованиями и богослужебными песнопениями.

Об образовании календаря на основе этих памятных дат пишет тот же автор: «…при образовании календаря поместные церкви устанавливали память того или иного события по своему усмотрению. Определенное число, в которое данная область совершала поминовение какого-либо мученика, вовсе не отличалась какой-либо точностью. Иными словами, дата его памяти в данном календаре не обозначала всегда точного дня его кончины. Тот или иной месяцеслов или мартиролог мог у себя зафиксировать день перенесения мощей данного святого или их обретения, день освящения храма его имени, а иногда и самый день его мученической кончины, если таковой был сохранен в мученическом акте. Отсюда различия одной и той же памяти в разных календарях. Например, мученики Иулиания и Павел по одним календарям воспоминаются 4-го марта, по другим — 17 августа; папа Лев Великий празднуется 18-го февраля, а кончина его последовала 10-го ноября; папа Мартин воспоминается 14-го апреля, а скончался он 16-го сентября; мученица Агрипина празднуется 24-го июня, а кончина ее — 24-го мая; Амвросий Миланский преставился 4-го апреля, тогда как память его совершается 7-го декабря и т. д.»²¹.

Случалось, что во время гонений язычник совершенно неожиданно объявлял себя христианином. В этом случае мученичество (крещение кровью) заменяло таинство водного крещения и всю предварительную подготовку.

Особое значение приобрели места захоронения, где в Риме были погребены многие мученики — катакомбы²². Эти места захоронения, как и все другие, строго охранялись римским законом. Отметим лишь, что после легализации христианства (с IV в.) почитание реликвий в форме культа гробниц мучеников усилилось. Все больше возводилось надгробных храмов, где у гроба мученика могла собираться на Евхаристию вся община.

6. Катакомбы

В древности существовало два типа могил:

1) в верхнем слое земли (собственно могилы);

2) в глубоких подземельях (катакомбы; там, где почва была рыхлой или по каким-либо другим причинам, кладбища переносились на поверхность земли вокруг базилики).

Все первые в Риме христиане умирали и были погребены в земле. Поименная известность этих усопших начинается со святых апостолов Петра и Павла, замученных Нероном в 66 году по Р. Х. Ими начинается история древнейших — римских катакомб, хотя существовали и другие и до сих пор археологи находят катакомбы, разбросанные по всему Востоку. Они существовали в Антиохи, на острове Кипр, в Александрии, Неаполе, в городах Сицилии (Мессине и Сиракузах), на острове Мальта, в Тоскане, Испании (Эльвира, Сарагос, Севилья), в Галлии (Агон, Кёльн, Трир). Римские катакомбы наиболее исследованы, описаны и известны.

Катакомба — с греч. углубление. Это глубокое место, вырытое в земле. Само это понятие вошло в употребление у христиан лишь в Средние века. По другому преданию, тела апостолов Петра и Павла были погребены близ урочища Catacumbae или ad Catacumbas. Позднее это название стало нарицательным.

Обычай устраивать подземелья для покойников евреями был перенят вероятно от египтян, а от евреев перешел к христианам. Известны подземные кладбища евреев в окрестностях Рима, а также в Крыму (в Чуфут-Кале).

«В первые времена христианства похоронные места у них назывались криптами, то есть скровами под землей (в мартирологах и в актах мучеников), ареями, areae, то есть участочками поля в столько-то шагов в длину и ширину, отведенных владельцем то для сушения снопов и сена, то для погребения его самого и семейства его, мартириями, то есть местами мучеников, и наконец, чаще всего — кимитириями, то есть усыпальницами, от греческого слова — «сплю». Христианский писатель Тертуллиан ареями называл христианские усыпальницы²³; в ареях Макробия Кандида, прокуратора, положено было тело св. мученика Киприана²⁴. Такое название кладбищ усвоено было первобытными христианами в Римской империи, потому что оно ранее христианства употреблялось в разговорах и межевых описях и потому что напоминало видение пророка Иезекииля о сухих костях, оживленных Богом (Иез. 37:1–10), и, следовательно, о воскресении тел. Что касается названия кимитирион, то есть усыпальница, то и оно полюбилось, потому что смерть христиане называли сном, привыкли к такому названию по исконному преданию, так как оно употреблялось еще до христианства²⁵. Место для одного усопшего называлось locus, для двух — locus bisomus, для трех и четырех — trisomus, quadrisomus. Гробокопателей называли fossores, погребение же — depositio, погребальную комнату — cubiculum, а в ней место для тела в виде полулунного углубления — arcosolium²⁶, в виде же прямоугольной впадины — sepulcrum a mensa²⁷.

В одних кубикулах, или погребальных комнатах, устраивались церквицы для богомоления, а в других только ложи для семейных тел; однако и в этих, по всей вероятности, совершались богослужебные поминовения. Посему каждый кубикул был достаточно просторен для помещения семейства и родни его. В катакомбах встречаются рядом две, три и даже четыре такие комнаты с отдушинами в сводах для пропуска света и воздуха. Стало быть, тут совершалось богослужение для многих христиан, которые помещались даже в смежных коридорах, где и причащаемы были Святых Таин священниками и диаконами.

В аркосолиуме помещалось тело святого мученика, а тут в день памяти его совершалось богослужение на плите, покрывшей останки его²⁸»²⁹.

Теперь более подробно разберем части катакомб. Во-первых, loculi, то есть так называемые углубленные ниши для усопших, которые закладывались мраморной плитой или двумя-тремя глиняными (tabula), которые замазывались в свою очередь известью. Здесь же иногда замуровывались небольшие склянки с кровью мученика (ampulae). На плитах, закрывавших эти углубления, обычно помещались надписи (titulus) и нередко различные эмблемы (голубь, рыба, якорь, корабль, пальма и так далее). Этот обычай взят из иудейских подземных усыпальниц, которые также были расписаны символами и эмблемами Ветхого Завета. Иногда эти loculi располагались не вдоль галереи, а в глубине стены (до 20 рядов). Вверху в этом случае хоронили младенцев. Если в одной нише было несколько тел (до 9 и более), то они назывались соответственно — bysomus (с двумя телами), trisomus, quatrisomus, polyandre. Эти стены напоминали собой кирпичную стену, которая опускалась все ниже и ниже.

Комнаты — cubicula — являлись фамильными склепами различных размеров и форм. Они были и четырехугольными, и круглыми, и треугольными, и восьмигранными залами. Внутри ниши с украшениями (arcosolium), который походил на киот или иконостас, находился гроб мученика, а вокруг него — гробницы, или loculi, членов фамилии или семьи. Впоследствии этот обычай был перенесен на кладбища, где стремились похоронить усопших вокруг храма или святых останков. Папа Дамас говорил о сомнительном благочестии подобного обычая, говоря от своего лица, что «timui sanctos vexare piorum», то есть «боюсь оскорбить священный прах угодников»³⁰. Иногда те родственники, которые не помещались непосредственно в кубикуле, занимали места в близлежащих стенах коридора. Именно здесь первые христиане собирались на богослужения в годовщину памяти мучеников.

Crypta похожа на церковь (в то время как кубикула — на часовню). Здесь существовало уже несколько комнат: отдельно для клира, для жен или для оглашенных. Здесь висели лампы и стояли светильники. Нередко ставился каменный престол. В некоторых криптах было солнечное освещение (это так называемые luminare cryptae), которое достигалось засчет длинной и достаточно широкой трубы, выведенной через свод крипты наверх.

Иногда, в случае нужды, в годы гонений, именно через эти колодцы спускались тела мучеников.

О распространении катакомб дает представление начало статьи в Словаре Брокгауза и Ефрона: «Катакомбы (catacumbae) — подземные ходы и пещеры, расположенные неправильной сетью и встречающиеся в окрестностях Рима, в Неаполе, в Сиракузах, на острове Мальта и в других местах. Особенно обширны катакомбы в Риме, где ими изрыты древние пригороды близ всех консульских дорог и где все протяжение их таково, что, если бы вытянуть их в одну прямую линию, то получилась бы длина всего итальянского полуострова»³¹.

Катакомбы представляли из себя подземелья, глубоко выкопанные и расположенные в виде длинных и узких коридоров древними римскими христианами для погребения мертвых тел, для совершения богослужения и для того, чтобы скрываться во время гонений. Все-такие подземелья находятся вне Рима, одни ближе к нему, другие дальше, потому что законом дозволялось погребать внутри сего города только императоров и весталок, а прочие жители должны были, по закону же, хоронить мертвецов своих за городом на участках земли общественных или частных, принадлежащих семействам как собственность.

«С I века христианского по IV одни из них назывались именами святых, которые были погребены в них и даже сами заживо устроили их, или позволяли папам устраивать их на своих поземельных участках: таковы подземелья св. Агнессы, св. Прискиллы, св. Нерея и Ахиллея, св. Панкратия, св. Ермеса. Другие катакомбы носили названия местностей, подле которых были выкопаны: ad Nymphas, ad Ursum pileatum, inter duas lauros, ad Sextum Philippi и пр. А большей части их были приданы имена или владельцев тех поземельных участков, в которых они были устроены, или устроителей их и распространителей, потому что в те времена, когда христианская Церковь не была признана законной от государственной власти, она могла приобретать погребальные вертепы только под именем какого-либо частного гражданина римского: таковы катакомбы Претекстата, Апрония, Иорданов, Новеллы, Понтия, Макстима — лиц не исторических. После же торжества христианства при Константине Великом, с 312 года, многие катакомбы мало-помалу утратили свои первоначальные названия и стали именоваться так, как именовались выстроенные на них или внутри них храмы в честь святых, так катакомба Домициллы переименовалась в кладбище святых Нерея, Ахиллея и Петрониллы, катакомба Бальбины получила имя св. Марка, Каллистова — имена св. Сикста и св. Цецилии»³².

Все усыпальницы около Рима устраивались архитекторами по планам в удобных для них местностях и слоях земли и расширялись и удлинялись каждая постепенно, по требованию численности мертвых тел.

В катакомбах мы находим свидетельства христианского осмысления смерти древних христиан. Здесь часто можно увидеть образы воскрешения Лазаря и образ куколки³³, которая похожа на спеленатого младенца (читай: мертвеца), который готовится родиться к новой жизни. Вся иконография катакомб свидетельствует об этой вере в воскресение. Как писал ап. Павел: «Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор. 15:42–44).

Кроме того, об этой вере свидетельствуют и надписи на могилах христиан. Если язычники подписывали прах умерших: «здесь покоится прах (т. е. пепел, cinis) такого-то», то христиане писали, что здесь покоится тот-то (к примеру: «Hic in pace requiescat Lavrentia, quae credidit resurrectionem», то есть «Здесь в мире покоится Лавренция, веровавшая в воскресение»)³⁴.

Говоря о древности катакомб, до сих пор которые находятся археологами и исследователями, то можно выделить несколько признаков их древности³⁵:

1. Прилепление императорской монеты или камеи к замазке, закрывавшей продольные щели боковой лицевой доски мертвого ложа;
2. Фабричная метка на кирпичах, показывающая время их выделки;
3. Надписи на могильных досках с показанием имен римских консулов и годов их консульства;
4. Уничтожение мертвенных лож для того, чтобы сделать на месте их ходы в соседние новые отделения катакомб;
5. Понижение пола.

С 312 г. подземные усыпальницы христиан начали расширяться во все стороны, где только возможно было расширение и удлинение их, и эта кладбищная работа продолжалась до нашествия лангобардов в VIII в.

Вплоть до XIX в. ученые полагали, что христиане во время гонений пользовались готовыми песчаниками и каменоломнями для того, чтобы хоронить тут своих усопших и тайно совершать свои богослужения. Но со второй половины XIX в. уже не подвергалось сомнению, что эти усыпальницы — дело рук самих христиан³⁶.

Язычники зачастую сжигали своих мертвецов (известны колумбарии и найдены многочисленные сосуды с прахом), в то время как христиане никогда не кремировали своих покойников. Кроме того, христиане не брезговали покупать саркофаги у язычников, на которых были изображены различные мифологические изваяния (Амур и Психея, Улисс в корабле, комические маски и пр.). Христиане покупали такие саркофаги, но приставляли их лицом к стенам усыпальниц, а на гладких задках их вырезали свои христианские символы или имена похороненных тут. Некоторые языческие символы они оставляли и перетолковывали их. Например, изваяние Улисса на корабле напоминало им Церковь Христову, а мачта с поперечником — Крест животворящий. Уже в V в. св. Максим, епископ Туринский, проповедуя о страдании на кресте Господа Иисуса Христа, говорил своим слушателям, что «корабль Улисса есть образ Церкви, а мачта с поперечником означает крест. С помощью сего креста верующие могут безропотно избегнуть крушения от страстей человеческих и, заградив уши свои Священным Писанием, не услышать обаятельного голоса мирских сирен»³⁷.

Катакомбы для христиан были некими усыпальницами, местами покоя. Некоторые называли их «соборами мучеников» или «песчаными площадями»³⁸. Наконец, приведем свидетельство о катакомбах блаженного Иеронима: «Эти подземелья — кропотливый труд муравьиного терпения нескольких поколений, изрытые любовью, политые слезами веры и надежды и кровью страдальцев, видели свои светлые и свои черные дни; тяжкие, долгие годы гонений, как гул урагана или отдаленного землетрясения, долетали в эти глубокие пропасти земли, по слову Апостола, — зловещим стоном решительной, роковой битвы.

В тишине ночи, под кровом мрака, тайком и робко собирались сюда бледные и трепещущие тени и, при могильном свете ламп, проливали слезы над растерзанными, окровавленными, опозоренными останками кого-нибудь из своих братий и молились первому Страдальцу и подвигоположнику: доколе, Владыко святый и истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли? (Апок. 5:10). Сии суть, иже приидоша от скорби великия, и испраша ризы своя и убелиша ризы своя в крови Агнца (Апок. 7:14). И речено бысть им, да почиют еще время мало, дондеже скончаются и клеврети их: и братия их, имущии убиении быша, якоже и тии (Апок. 7:11)»³⁹.⁴⁰

Иеромонах Николай (Летуновский)