«Новогодний» цикл пастырских бесед протопресвитера Александра Шмемана

В сознании многих православных людей гражданский Новый год сопряжен преимущественно со светскими традициями семейного празднования и редко становится предметом целенаправленной духовной рефлексии. Между тем таинственное и рассудочно непостижимое течение исторического времени наполнено глубочайшим религиозным смыслом, пронизано дыханием вечности. Подобное сокровенное, необходимое для христианина понимание земных времен и сроков явилось темой целого цикла бесед протопресвитера Александра Шмемана (1921–1983) — выдающегося пастыря, мыслителя, проповедника, богослова, педагога¹.

Опираясь на Евангельское Слово, привлекая широкий контекст духовной и светской художественной словесности, отец Александр представляет новогодние переживания в свете христианской веры, помогает воспринять привычные для этой календарной поры душевные устремления в духовном измерении, перед судом вечности. Образный, созвучный высокой поэзии язык этих бесед поражает одновременно своей обостренной точностью, нацеленной на отчетливое выражение трудно вербализуемых сердечных состояний.

Отправной точкой «новогодних» раздумий отца Александра служит традиционное праздничное пожелание «нового счастья», глубинный смысл которого, к сожалению, зачастую теряется в шуме всеобщей суеты и самозабвенного веселья. Вера в новое счастье является выражением тайных потребностей человеческого духа, которые, как, вспоминая евангельского богача, отмечает отец Александр, нередко перекрываются сугубо земными ожиданиями: «Может быть, потому-то и говорят в новогоднюю полночь о „новом“ счастье, что „старое“ никогда по-настоящему не удается, что всегда в нем чего-то недостает. И снова с мечтой, мольбой и надеждой заглядываем мы вперед. Боже мой, как давно сказаны эти евангельские слова о человеке, который, разбогатев, построил новые амбары для своего урожая и решил, что все у него есть, и успокоился… Здесь, в этом подспудном знании, что все равно ничего не удержать, что впереди все равно распад и конец, — та горечь, что отравляет наше маленькое, ограниченное счастье»². Это невыносимое для ограниченного земного разумения знание побуждает многих в Новый год «наполнять мир каким-то сумасшедшим грохотом», пытаться «утопить страх в громком веселье», «прикидываясь веселыми и беззаботными».

Делясь своими выстраданными историософскими размышлениями, отец Александр показывает, каким образом и в индивидуальной, и во всемирной человеческой истории происходит «чудовищная подмена» подлинного искания счастья как радости богообщения — массовыми и жестокими социальными экспериментами, а в частной жизни эта «измена счастью» совершается «через сведение счастья к земному, материальному, и в пределе — к животному» и приводит к «измене самой сущности человека, неистребимому в нем зову».

Как убеждает отец Александр, встреча Нового года — это великая, вновь даруемая Богом возможность «очищения и возрождения самого понятия, самой мечты о счастье». Ответом на эту мечту для христианина должно стать прозрение и опытное переживание того, что счастье «приходит только изнутри, из глубины души, и только тогда, когда мужественно вглядывается человек в жизнь, снимает с нее покровы лжи и самообмана, когда глядит прямо в лицо страху, когда узнает, наконец, что счастье — подлинное, неумирающее — во встрече с истиной, любовью, с тем бесконечно высоким и чистым, что извечно называл и называет он Богом… И если бы не боялись мы взглянуть на Него, то увидели бы такой свет, такую радость, такую полноту, что впервые поняли бы по-настоящему, что значит это неуловимое, таинственное человеческое слово „счастье“».

По мысли отца Александра Шмемана, переживание новогодних дней обретает для личности настоящую ценность, если в бодрствующей и трезвящейся душе созреет вопрошание о том, «а есть ли в жизни счастье непреходящее и не его ли мы почти инстинктивно, подсознательно жаждем». Ответом на такое сердечное воздыхание должны стать слова Христа Спасителя о радости, которую никто не отнимет у вас (Ин. 16:22), приводящие к исканию встречи с Богом как источником вечной радости. Противовесом расхожей «религии страха и запугивания» становится интуиция о том, что «об этой любви, о ее счастье — все христианство, все Евангелие. И в лучах этой любви преодолевается вся мука жизни, она торжествует и над разлукой, и над страданием, и над самим временем. Как последняя истина нам возвещено, что Сам Бог есть эта любовь и в ней, в ней одной утолена извечная человеческая жажда счастья». Земному культу новизны, новогодняя погоня за которой достигает порой безудержной исступленности, верующее сердце может противопоставить чувствование Бога как спасительной и вечно обновляющей силы, а потому пусть истинной «новизной… будет то, что мы полюбим немного больше, немного сильнее; то, что от внешнего, мимолетного, случайного счастья перейдем к исканию… радости, которая способна вечностью наполнить каждую минуту этого уходящего от нас времени… Христос говорил про новую заповедь любви. Эта новая заповедь и есть основа нового счастья — того, о котором мы, не задумываясь, говорим, когда желаем друг другу на Новый год нового счастья».

Новолетие духовно осмысляется в беседах отца Александра Шмемана и в контексте понимания категорий времени и вечности.

Не раз цитируя знаменитые стихотворные строки Владимира Соловьева 1887 г. «Смерть и Время царят на земле, // Ты владыками их не зови…», — отец Александр подмечает, что именно «под Новый год сильнее, чем когда бы то ни было, ощущаем мы тайну времени». Полуночный бой часов, который так часто заглушается застольным шумом, на самом деле должен быть воспринят как «из глубины вечности приходящий к нам сигнал», как обращенный к каждой душе пронзительный вопрос: «…что это — еще один шаг к бессмысленному концу и исчезновению или нежданно-негаданно блеснувшая молния обновления и вечного начала?» Вслушивание в новогодний бой часов для земного, безрелигиозного сознания становится источником непреодолимого ужаса от того, что «безвозвратно ушла еще часть жизни, канула в небытие, откуда никогда не вернуть ее, и значит, еще больше приблизился тот страшный обрыв, к которому стремится поток времени и которого не избежать… И об этом знает сердце, этого боится сознание, и вот все пытаются заглушить это знание и эту боязнь искусственным весельем и хлопаньем пробок».

Однако с Богом и в Боге оказываются возможными превозмогание этого страха времени, его перерождение в трепетное ощущение Божественной вечности, присутствием которой просквожен поток земного существования: «Бьют часы… Пусть приходит к нам это таинственное будущее, ибо, что бы ни несло оно с собою, мы знаем, мы верим, что Бог с нами, что Христос не оставил нас сиротами… Сквозь этот мир, сквозь эту жизнь уже просвечивает вечность».

Пребывание на пороге Нового года ставит человеческое сознание лицом к лицу с тайной будущего, неведомые очертания которого вселяют тревогу и порой рождают отчаянное восприятие земной жизни как малопонятного, пугающего круговращения. К этим распространенным психологическим состояниям обращены пастырские размышления отца Александра. Страху перед «белым листом» наступающего года, перед будущим, которое «закрыто от нас», он противопоставляет побеждающий дурную бесконечность христианский опыт неустанного духовного восхождения к Божественной любви: «Мы ничего не знаем, мы не смеем „молвить „до свиданья“ сквозь бездну двух или трех дней“. Но одно мы можем знать в совершенстве: отведены ли нам дни, недели или же долгие годы жизни, умрем ли мы в этом беспощадно надвигающемся новом году или через много-много лет, мы можем наполнить любовью, претворить в любовь все, что нам дано… О высвобождении духа, о прорыве к внутренней свободе надлежит нам подумать в эти новогодние дни». Рубеж новолетия ставит перед человеком нелицеприятный подчас вопрос о том, «на что обращено наше сердце, наш внутренний взор», и достойным ответом на это испытующее вопрошание должна явиться наша готовность «следовать за Христом по пути любви, который Он открыл» и который Им засвидетельствован как раз в евангельском фрагменте, звучащем в церкви во время молебного пения на новолетие (Лк. 4:16–20).

Колоссальная сила пастырского воздействия заключена в итоговых, выстроенных в целостный образный ряд новогодних интуициях отца Александра Шмемана, которые воплощаются в личностно ориентированном диалоге и духовном соразмышлении с близким сердцу собеседником: «Побеждена смерть, смыслом и светом наполнено время. Не страшно будущее, если в сердце любовь, надежда и вера; полна счастьем жизнь, если наполнена она добром, благодарностью и истиной; жив Бог — жив и человек, поглощена смерть победою. Все время в тебе, во мне, во всем мире загораются лучи, которых тьме уже не поглотить, приходят и начинаются здесь и сейчас вечная жизнь и вечное счастье!»

Священник Илия Ничипоров,
доктор филологических наук, профессор МГУ