«Духовная грамота» игумении Иринархи (Латышевой), настоятельницы Покровского Хотькова монастыря

В наше время постепенно выходят на свет Божий имена не только подвижников благочестия, церковных иерархов, но и настоятелей и настоятельниц монастырей, вложивших свою лепту в историю их благолепного существования. Современная церковная история наполняется забытыми именами.

Игумения Иринарха (Латышева) приложила немало усилий в дело восстановления небогатого тогда Хотькова монастыря. Она была игуменией Покровской обители 20 лет, а в иночестве этой обители — 35. Сведения о долгой и насыщенной жизни матушки Иринархи почерпаются из «Духовной грамоты», хранящейся в РГАДА, и написанной ею в 1747 г. «от рождения… более семи десяти лет». В год написания грамоты в обители была уже другая настоятельница. Таким образом, игуменские годы Иринархи (Латышевой) начались в середине 1720-х гг.

Духовные грамоты имели бытование в России с XII в.: с раннего времени целиком сохранились подобные документы великих и удельных князей, которые датируются XIV—XVI вв. В XVIII в. грамоты стали называться духовным завещанием. Какова цель их составления? Конечно, в первую очередь, «духовные» являлись основным актом, вводящим в права наследников. В «памятях» частных лиц, как еще их называли, имеются распоряжения о земельных владениях, движимом имуществе завещателя, уплате его долгов и получении розданных им ссуд. Грамоты настоятелей монастырей имеют другую структуру. Архим. Макарий (Веретенников) так и пишет о них: «другой вид грамот». Сохранились, либо известны тексты грамот прпп. Кирилла Белозерского, Антония Сийского, Герасима Болдинского. Особенным составом отличается «Духовная грамота» Иосифа Волоцкого (+ 1515). Хотя прп. Иосиф писал ее под конец жизни в виде завещания братии, она является по существу описанием устава общежития для учеников.

Хорошо известна духовная грамота первой игумении московского Новодевичьего монастыря — прп. Елены (Девочкиной, + 1547), память которой — в Соборе Московских святых. Незадолго до кончины прп. Елена составила завещание по благословению Московского Митрополита, свт. Макария, и поручила монастырь своей преемнице. Завещание Елены содержит уникальные сведения по начальной истории монастыря и является своего рода уставом для насельниц Новодевичьей обители, созданной, как указано в духовной, «советом» великого князя Василия III.

Грамота игумении Иринархи совмещает черты завещания, как мы его привыкли понимать, и духовного «завета». И хотя завещание матушки имеет архаическую структуру, оно все-таки самобытно. Грамота начинается с теплого обращения к монахиням. Она молвит: «В пастве моей бывшие доселе духовние все сестры»… «Повествование» Иринарха начинает с продолжительной молитвы, которая является, по сути, исповеданием веры. Она обращается к «Богу всяческих»: «Истинную христианскую православную веру мою вместо дел вмени» и «со слезами молю, егда от тела моего… душа разлучатися будет, приими ю у руце Твои святии…" Вообще, грамоты, начинающиеся с пространного религиозного размышления, нередки. Таковы завещания современников игумении Иринархи, «сановных людей» — фельдмаршалов Б. П. Шереметева и князя А. И. Репнина, известного дипломата князя Б. И. Куракина.

Обращают на себя внимание евангельские тексты в грамоте без прямых цитат. Причем одно и то же выражение имеет источник не в одном, а в двух или трех новозавестных отрывках, и одновременно в церковном богослужении. Так, она пишет: «Глас… во святом Евангелии… будите готовы на всяк час не лениться: Сын Человеческий придет, да не пришед обрящет вы спяща, и яко земная храмина тела вашего разрушится, праведником же последствует живот вечный» (Лк. 12:40. 2 Пет. 1:13. Мф. 19:29)¹. В этих строках, игумения свободно цитирует слова Писания, но как бы разговорной «речью», например, призывает «не лениться». И таким обращением, надо думать, доходчивей и теплей казались слова завещания для сестер.

И здесь нужно сказать, что общее место всех грамот — упоминание «всяких немощей». Иринарха, «отягченная крайнею слабостию, яко приближается кончина»; Елена (Девочкина) упоминает о своей слепоте и глухоте. На первый взгляд, подобные описания просто указывали на причину составления документа, но вместе с тем это позволяет увидеть всю «силу» их завета. Прп. Антоний Сийский переходит от описания своих немощей к часу смертному, а от него — к Страшному Суду и покаянию («что сотворю, не вем»), и далее откликается на просьбы учеников: «Господня святая Братия и Отцы… Все болезни моя ничто иное возвещают, разве смертный час и суд страшный будущаго века… Понуждаете мя грешнаго любовию своею, еже о Христе написати, как вам пребывати…»²

В отличие от «духовной» Елены (Девочкиной), у матушки Иринархи нет прямых наставлений сестрам. Ко времени составления духовной игумения Новодевичьего монастыря Елена уже не возглавляла обитель, но пользовалась большим авторитетом. Она пишет о необходимости строгого общежития, запрещает мирянкам жить в обители, а монахиням держать прислугу и т. п. Думается, у игумении Иринархи была другая ситуация… При Максимилле, новой настоятельнице Хотьковой обители, Иринарха тактично не стала пользоваться случаем составления духовной грамоты, чтобы преподать свои подробные «последние наставления» сестрам. Что касается собственно духовных заветов, здесь бывшая игумения ограничилась скорее, как мы сейчас бы сказали, пожеланиями, нежели благословением: «Глас радости вечныя… и вам всем получити желаю».

Хотя игуменские грамоты касаются, прежде всего, вопросов духовных, дисциплины монашеской, в них, безусловно, говорится и о личном и монастырском имуществе. Обычно, перед составлением «последней» грамоты, завещатель поручал доверенным лицам проконтролировать положение дел, касающихся наследства; рассчитаться с долгами или же, наоборот, взыскать таковые. В данном случае, Иринарха сама рассказывает о «положении дел» в ее бытность настоятельницей, и по завещанию можно увидеть некоторые черты монастырского уклада.

Монастырь был небогатый, и, составляя завещание, она вспоминает, что «в скудной сей святой обители… на крайне нуждное свое и келейных служителей снабдение и препытание (пропитание) имущество свое истощила». А из различных источников известно, что именно в те годы в обители производились обширные строительные работы. Но как бы мимоходом в связи с темой употребления средств Иринарха говорит про «украшения боголепным строением церквей божественных и всяких в них потребных вещей и на странноприимническое боголюбцов и благодетелей, ко обители святой угощение…»³ И, надо сказать, что в ее годы в монастыре были сооружены Святые ворота в виде большой трехпролетной арки, возводилась каменная ограда и другие строения.

В тексте есть одно упоминание об отданных в долг средствах и о том, как нужно ими распорядиться. В целом, подытоживает матушка, ее «воспоминания» написаны «не тщеславия (ради)», а чтобы не было спорных мнений по поводу ее имущества. Она беспокоилась о возможных смущениях, связанных с притязаниями «напрасных просителей», желая остаться перед смертью «неповинной» в вопросе «о вещах».

Подобные духовные «письма» предполагают, конечно, просьбы о молитвенном поминании, как и здесь: «С протчих же вещей моих еще при жизни своей что кому по усмотрению моему на поминовение в молитвах святых о душе моей надлежало, то все без остатка роздано»⁴, т. е. «завещание» о своем поминовении было сделано матушкой заблаговременно. К слову сказать, и светские «духовные» этого времени начинают терять былой «настрой», так что порой целиком состоят из подробных распоряжений об имуществе, как у сановника и дипломата того времени М. П. Бестужева-Рюмина⁵: «В своей «духовной» он не назначил никакой суммы в церковь «на поминовение» и только устно просил передать наследникам свою волю об этомrlaquo;⁶.

При составлении завещания «сидели» некоторые, поочередно поименованные сестры — «госпожа» и игумения Максимилла (Юшкова), монахиня Надежда (Патрикеева), схимница Екатерина, «церковница» Максимилла (Ерофеева), «будильница» Маргарита (Баскакова) и др. Сия «крепость» была зачитана и традиционно подписана, «скреплена», духовным лицом, почему, кстати, имела и такое название. Духовная грамота Иринархи (Латышевой) была подписана ее духовным отцом, который был при составлении завещании вместе с некоторыми «избранными» сестрами, и позже подписал: «Духовник иеромонах Иона вместо ея и во свидетельство руки приложил»⁷. Таким образом, подписанная грамота обрела силу юридического документа.

Замечательно, что судьба грамоты оказалось счастливой, в отличие от подавляющего количества таких же «писем». Копия ее сохранялась в монастыре долгое время, несмотря на то что не имела важных «долгосрочных» юридических решений и распоряжений. И мы видим, что «Иринарха со обители Покрова Пресвятой Богородицы, что в Хотькови игумения…" делала свою «запись» в традиции своих предшественниц: поучение, благословение и собственно завещание составляют основное ее содержание. И сейчас, спустя почти три столетия, ее «Духовная» звучит поучительно.

Ж. А. Курбатова, РГАДА