Священник Димитрий Румянцев. Толкование Псалтири. Псалом VII

Пространное надписание псалма заставляет нас искать исторический библейский контекст. Существует несколько предположений, кто такой Хусий (или Хус, Куш), сын Иемениин¹ (или из племени Вениаминова). Чаще всего древние толкователи (Толкование свт. Афанасия, свт. Григорий Нисский, свт. Иоанн Златоуст, блж. Феодорит, блж. Августин) под этим Хусием понимают друга царя Давида в стане Авессалома, который отклонил совет Ахитофела о нападении и тем самым помог Давиду избежать погибели. Но этот Хусий Архитянин не назван сыном Иеменииным, неизвестно также, происходил ли он из колена Вениаминова, к тому же в псалме подразумевается какая-то неправда, воздвигаемая на Давида. Другим лицом, о котором идет речь в заглавии предполагается Саул (позиция блж. Иеронима) из колена Вениаминова, первый израильский царь, долгое время незаслуженно гнавший Давида. Он назван Хус или Куш, что значит ефиоплянин² или черный из-за своей несправедливости. Можно обратить внимание еще на то, что родительный падеж «Хуса» в надписании может означать не только лицо, которому принадлежат слова (или дела), но и отчество. Поскольку для установления корней слов главное значение имеют согласные, то мы имеем «х» (или «к») и «с», что дает основание видеть в подразумеваемом лице сына Кисова, т. е. Саула.

Наконец, называют имя Семея, сына Геры Вениамитянина, который во время войны с Авессаломом «шел и злословил, и бросал камнями на Давида» (Цар. 16:5–6)³.

Если смотреть на греческое написание имени, то оно действительно совпадает с именем Хусия Архитянина, друга Давидова. Однако еврейское написание существенно различается. Это понимал блж. Иероним, знаток еврейского языка и текста, поэтому он видел в заглавии псалма не Хусия, а имя нарицательное — «куш», что значит чернокожий, эфиоплянин, — как символическое обозначение Саула как черного нравом⁴. Но было бы неправильным считать, что еврейский текст неминуемо ведет к Саулу, а греческий к Хусию времен восстания Авессалома. Так, примечание к современному русскому переводу Библии⁵ с еврейского языка указывает на кушита, гонца посланного Иоавом, который возвестил Давиду о смерти его сына Авессалома. Поэтому, кстати, и сам псалом в переводах часто называется «плачевная песнь». По синодальному переводу весть Давиду сообщил тоже Хусий. Важно, что слова этого вестника перекликаются с тематикой псалма: «Господь явил тебе ныне правду в избавлении от руки всех восставших против тебя» (2 Цар. 18:31). Однако сам настрой и звучание псалма расходятся с реакцией Давида на смерть сына, хотя слова о том, что царь не мстил своим врагам, подходят к незлобию Давида по отношению к Авессалому, впрочем, равно как и к Саулу. В тексте псалма враги еще живы и неправедно восстают на Давида.

Сделаем еще замечание относительно времени и условий составления текста. В псалме Давид говорит о своей правде, он настаивает на ней вплоть до сомозаклятия, до готовности нести страшные наказания, если он неправ, считает себя правым сердцем. Такой настрой был бы понятен во время бегства от Саула, а не в период восстания Авессалома, которое понимается как наказание за женитьбу на Вирсавии. После убийства Урии Давиду было бы сложно говорить о своей правде. Поэтому относить надписание к Саулу с этой стороны кажется предпочтительнее⁶.

Подводя итог историческим библейским изысканиям, можно сказать, что с точностью установить лицо «Хусия, сына Иемениина» не представляется возможным. Во всяком случае, у нас есть полное основание принимать тот контекст, который имели в виду древние толкователи, жившие по времени ближе к Давиду и, вероятно, не видевшие в своих предположениях столько противоречий и трудностей, как современный комментатор. Обычно под словами Хусия понимали его спасительный для Давида совет Авессалому, но, когда говорили о незлобии Давида, вспоминали его великодушие по отношению к Саулу.

В псалме ясно прослеживаются две темы: осознание псалмопевцем своей правоты и исповедание Бога как единого праведного судьи.

Давид говорит о своей правде с особым усилием, вплоть до заклятия самого себя: аще сотворих сие, аще есть неправда в руку моею, аще воздах воздающим ми зла, да отпаду убо от враг моих тощ: гонители нападают на него незаслуженно с его стороны. Давид просит судить его по его правде и незлобе (ст. 9): он не мстит, но ждет проявления гнева от Бога. Он обращается к Богу «спасающему правыя сердцем» (ст. 11). О какой своей правде может говорить Давид? Правда Давида может охватывать его позицию в войне с Авессаломом (или Саулом), но главное — это правда есть упование на Бога и верность Ему, что для Давида всегда было очевидно, и отказываться или сомневаться в этом было бы равносильно отречению от веры. Эта правда происходит из желания и решимости исполнить волю и правду Божию. Поэтому в первую очередь в псалме говорится о правде Божией, это правда Его (ст. 18). Ст. 10-й говорит о свойстве Бога испытывать праведно сердца и утробы.

Вторая тема, Божий суд, развивает понятие правды Божией. Божественный суд — это не только воздаяние врагам по заслугам, это и прославление и явление Бога в Своей славе и величии. Люди должны увидеть, где подлинная правда. Она у Бога и у тех, кто на Него уповает. Псалмопевец молится о прекращении злобы грешников и благословении праведных (да скончается злоба грешных, и исправиши праведного ст. 10), но вместе с тем говорит о Божием долготерпении и нежелании гневаться постоянно. У Бога цель не наказать, а обратить. А «злоба грешных» и «неправда» сами падают в первую очередь на их головы, и они низвергаются в ту самую яму и ров, которые выкопали для других.

Несколько выражений псалма следует пояснить с точки зрения грамматики и лексического значения.

Выражение ст. 3-го не сущу избавляющу, ниже спасающу — это синтаксическая конструкция «дательный самостоятельный»: раскрываем со значением времени или причины, т. е. «потому что нет того, кто избавил бы или спас». Если причастия субстантивировать, то получится как в переводе П.Юнгерова: когда нет избавителя и спасителя.

Прот. Сергий Терновский особо останавливается на стихе: Повелением, имже заповедал еси, и сонм людей обыдет Тя: и о том на высоту обратися
(ст. 7–8), относя его к таинственному указанию
на Воплощение Господне и на Его воскресение:
«В таинственном смысле в лице Давида молит Господа Церковь праведных, ветхозаветных подвижников. Она просит, чтобы Господь восстал на суд и поборол врагов ее. Понятие восстания в связи с последующими словами… предполагает схождение с высоты. Следственно, праведные подвижники просили Господа, чтобы Он ускорил снити с неба — явился на земле в тайне воплощения, явил славу в воскресении и защитил бы праведных от врагов их… В сем смысле слова повелением, имже заповедал еси будут иметь такое значение: повеление… означает распоряжение, а здесь оно значит обетование Божие о явлении Искупителя. В соединении со словами: имже заповедал еси из сего произойдет такой смысл: явися на земле по твоему обетованию, которым Ты заповедал ожидать грядущего Искупителя»⁷. В силу такого объяснения становится понятным употребление этого стиха в качестве воскресного прокимна 2-го гласа на утрени (Востани, Господи Боже мой, повелением, имже заповедал еси, и сонм людий обыдет Тя) как провозглашение славы Божией в правде Его. Если гонения праведника в этом псалме отнести ко Христу как прообраз Его незаслуженных гонений и страданий, то слова о Его восстании естественно понимать как пророчество о Воскресении и о собрании вокруг Него «сонма людий», т. е. Церкви.

Малопонятно выражение: стрелы своя сгараемым содела (ст. 14). Существует два основных прочтения. Первое касается качества самих стрел, т. е. оснастил их горючим веществом, делает их палящими, огненосными. Это прочтение характерно в основном для переводов с еврейского языка. Греческая традиция большей частью предполагает другое прочтение, которое говорит о предназначении стрел, т. е. приготовил стрелы для тех, кто сгорает, для достойных гнева Божия, «достойных огня» (Толк. свт. Афанасия).

Ст. 12-й в переводах с евр. и греч. получает противоположное значение. И не гнев наводяй на всяк день в греч. тексте в переводе на русский значит: «и не обнаруживающий гнева ежедневно». Иначе в синодальном переводе (с евр.): «всякий день строго взыскивающий». Свт. Иоанн Златоуст рассматривает эти слова как доказательство Божиего долготерпения: «Чтобы кто-нибудь из неразумных не подумал, будто Бог не наказывает по бессилию, он показывает причину замедления: потому что долготерпение Божие велико и безмерно… Так мы каждый день заслуживаем наказания… Но так как дела требуют наказания, а человеколюбие Божие заслуженное наказание, то он и говорит это».

В 7-м псалме, как неоднократно в Псалтири,
в двух местах, а именно в 3-м и 15-м стихе, неясно, кто выступает субъектом действий, т. к. подлежащее опущено. Действующее лицо приходится восстанавливать по смыслу, опираясь либо на предшествующие стихи, либо на последующие. Так, в 3-м стихе обычно под «ним» понимается «враг»
(ср. ст. 6), который да не когда похитит яко лев душу. В 15-м стихе, судя по последующим стихам, вообще нечестивый человек или один из сожигаемых стиха 14-го. Свт. Иоанн Златоуст видит в этом умолчании особый умысел псалмопевца: «заметь, как он и среди страданий не называет по имени отцегонителя, уважая природу и в несчастье, видя в нем сына и во время борьбы, не забывая родительских чувств и в опасностях. Так он был чадолюбив и человеколюбив или, лучше, так был любомудр!».

Стих 16-й имеет прообразовательное значение. Сам свт. Иоанн Златоуст не утверждает однозначно, о ком именно сказаны слова: ров изры и ископа и, и падет в яму, юже содела. Он не видит препятствия относить эти слова к Авессалому, но приводит мнение других толкователей, которые относят их к Ахитофелу, предателю Давида. Толкование свт. Афанасия продолжает эту мысль, подразумевая в этом месте указание на Иуду-предателя: «уготовав смерть Спасителю Христу, сам предается смерти».

* * *

В истории библейской экзегетики наблюдается тенденция к актуализации Писания для каждого человека в любое время. Для этого применяются разные способы прочтения и толкования текста. Тем более, это важно для псалмов, ставших ежедневной молитвой христиан. Можно выделить два главных направления: реалистический (он же может быть условно назван историческим или «научным») и символический. Знаменитый прообразовательный подход (ветхозаветные события суть пророчества и образы новозаветных) может быть помещен между ними, т. к. совмещает в себе историческую действительность и дар богоотковенного прозрения.

Так, исторические события, лежащие в основе многих псалмов, неизбежно соотносятся с жизнью других людей. Для такого соотнесения используются различные приемы. Самый простой вариант — выведение нравственных уроков и выявление практического руководства к духовной жизни на основании исторических уроков Священной истории. С другой стороны, историческое восприятие дает возможность более глубокого и универсального подхода. Поскольку реакция человека на происходящее остается в сущности такой же, независимо от конкретной исторической ситуации, то естественно ожидать в псалмах выражение тех же чувств, что испытываем мы, реагируя на окружающую реальность. Например, категории 7-го псалма: несправедливое гонение, доверие суду Божьему, чаяние правды Божией
и т. д. остаются непреходящими.

Другим актуализирующим подходом является символический метод толкования. В одном случае он помогает избежать кажущихся трудностей в согласовании ветхозаветной реальности и новозаветной морали. Прежде всего, это отношение к врагам. Под ними в толкованиях чаще всего подразумеваются бесы или страсти, по отношению к которым компромисс невозможен, а борьба небходима. «Львом пророк называет здесь Авессалома, за его необузданную дерзость. Или быть может, что пророк разумеет здесь также и диавола. Ибо как лев имеет зловонные уста, так зловонны они и у диавола, изрыгая хуления…. Настоящий псалом приличествует всякому, находящемуся в искушениях; но в таком случае под гонящими должно разуметь демонов, а под львом — самого начальника их — сатану, который старается уловлять души наши в грех и отчаяние, или же похищать их в то время, как они выйдут из своих тел, т. е. после смерти» (Евфимий Зигабен).

В другом случае символическое толкование накладывается на уже имеющееся мировоззре-
ние. В таком случае комментатор видит в тексте подтверждение своих взглядов. Например, в концептуальной системе Евагрия Понтийского видим характерный ряд понятий. Так, оружие
(ст. 13) понимается в интеллектуальном смысле как «духовный логос, отделяющий душу от тела или зла или неведения». Сосуды смертныя (ст. 14) — это «нечистые помыслы». Сгораемые (ст. 14) — «принимающие горящие стрелы диавола». По поводу стиха 15-го Евагрий устанавливает «естественную последовательность»: «родил беззаконие, когда зачал злобу и заболел неправдою». Верх (ст. 17) «означает здесь ум, потому что венец благодати, которая, согласно Соломону, есть мудрость, полагается на главу» (Scholia in psalmos).

Таким образом, при разном подходе к Священному Писанию древние церковные писатели показывали, как древний текст становится актуальным, живым Словом Божиим, а творческое его восприятие делает его чистым источником благодатного вдохновения для каждого человека, в соответствии со степенью его восприимчивости, делает его желанным ответом на сокровенные вопрошания ищущей Бога души.