Я глубоко признательна и благодарна Высокопреосвященнейшему митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию за благословение, данное мне владыкой: написать мои воспоминания о митрополите Ленинградском и Новгородском Никодиме.
Но прежде хочу сказать несколько слов о том впечатлении, которое произвела на меня книга «Человек Церкви» под редакцией митрополита Ювеналия (1998 год).
Эта книга вызвала у меня сильные и глубокие переживания.
Передо мной вновь возник образ владыки Никодима во всем его величии и человеческой простоте. Образ иерарха Русской Православной Церкви, всю свою жизнь посвятившего служению Святой Церкви, «Человека Церкви» и вместе с тем человека с доброй, отзывчивой душой и сердцем, исполненным любви.
Книга вернула меня к тому прошлому, в котором жил владыка Никодим, когда мы, его родственники, имели благодатную возможность видеться и общаться с ним.
Общение с владыкой связывало нас на протяжении всей его жизни.
Владыка Никодим был добрым и внимательным, не забывал нас. Мы чувствовали его заботу, его приветливость и радушие. Наши сердца наполнялись духовной радостью при общении с ним.
В своих воспоминаниях я остановлюсь на наиболее памятных мне встречах с владыкой и воспоминаниях о его детстве.
Впервые я увидела Борю, когда мне не было и шести лет, а ему — чуть меньше годика. Я увидела перед собой необыкновенно милого и славного ребенка, худенького, с белыми пушистыми волосиками на голове и нежными чертами лица. Он показался мне спокойным и чересчур серьезным, неулыбчивым. Мне очень хотелось взять Борю на руки, но он ко мне не пошел и это очень огорчило меня.
Вот таким и запомнился мне мой двоюродный брат Боря, будущий митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, в его раннем детстве.
Это первое знакомство произошло летом 1930 года в селе Пехлеце Рязанской области, в доме моих родителей, куда приехала родная сестра моей матери Елизавета Михайловна вместе со своими детьми Борей и Лелей (Еленой Георгиевной Царевой, ныне покойной).
Там же, в Пехлеце, жила тогда и бабушка Елена Николаевна Снянская.
Наши детские годы протекали в постоянном общении с Борей и Лелей, так как моя мать Софья Михайловна часто увозила меня на лето к бабушке вместе с моими младшими — братом Николаем и сестрой Зоей.
Бабушка жила в селе под Рязанью вместе со своей дочерью Верой Михайловной Снянской (будущей монахиней Никодимой), которая работала учительницей в сельской школе.
Туда же к бабушке приезжала на лето Елизавета Михайловна с детьми Лелей и Борей.
Мои младшие брат и сестра по возрасту были ровесниками с Лелей и Борей. Они вместе проводили время в веселых детских играх и забавах и были очень дружны между собой. Боря, хотя и был моложе всех, но любил быть предводителем в детских играх, не уступал своего первенства никому.
Дружба между детьми, двоюродными братьями и сестрами, сохранилась на всю нашу жизнь.
С детства Боря был очень привязан к своей бабушке, очень любил ее. Мы все любили свою бабушку. Она была очень добрая и ласковая и любила своих внуков, но более всех — Борю и Лелю, ведь большую часть своей жизни она прожила вместе со своими дочерьми — Верой Михайловной и Елизаветой Михайловной. Бабушка была глубоко верующей, учила нас добру, рассказывала нам о Священном Писании, Евангелии, часто ходила в храм Божий и любила с собою водить своих внучат. Боря очень любил ходить с бабушкой в храм Божий.
Умерла бабушка в 1944 году, похоронена на кладбище неподалеку от храма «Всех скорбящих Радость». Там же похоронены родители владыки Никодима, Елизавета Михайловна и Георгий Иванович Ротовы, а также сестра владыки Никодима — Елена Георгиевна Царева. Владыка Никодим, приезжая в Рязань, всегда находил время, чтобы побывать на кладбище, поклониться родным могилам, помолиться о своих близких. Боря с детьми любил иконы, у него было много иконок и он бережно хранил их. Ему было тогда десять лет.
В школе он учился хорошо. Тогда же в детстве проявились его необыкновенные способности в учебе, у него была великолепная память.
Помню, как меня удивили его знания предмета «История СССР» — он безошибочно знал все события и даты исторического прошлого Русской земли.
В годы Великой Отечественной войны мы вместе с матерью были в эвакуации — жили некоторое время у бабушки и Веры Михайловны в селе Никуличи в четырех километрах от Рязани. Туда же к бабушке приехала и Елизавета Михайловна с Борей и Лелей, так как оставаться в городе было небезопасно — начинались бомбежки. Дети работали в колхозе — убирали овощи на полях, добывали дрова. Очень часто уходили на всю ночь с Верой Михайловной в Рязань за хлебом, а утром возвращались счастливые и довольные, так как каждый приносил домой по буханке. Все пришлось нам испытать в годы войны: и холод, и голод, и бомбежки.
Памятны мне эти годы еще и тем, что Боря стал очень часто ходить в церковь. Ему было тогда
Помню, как зимой, чуть свет, еще в темноте, Боря вставал с постели, быстро одевался и уходил в церковь. И ничто: ни холод, ни голод, ни пурга и никакие другие обстоятельства не могли заставить его остаться дома: он всей своей душой стремился в храм Божий. Приходил домой после полудня, радостный и веселый. Он тогда был дружен с Николаем Македоновым (ныне архимандрит Авель, наместник Иоанно-Богословского Рязанского монастыря). Они вместе ходили в храм «Всех скорбящих Радость».
Заканчивалась Великая Отечественная война. Мы с мамой в 1944 году уехали в Москву. Для каждого из нас начиналась новая жизнь, каждый выбирал свой жизненный путь.
От матери Бори Елизаветы Михайловны мы узнали, что Боря избрал путь служения Церкви Христовой. Он принял монашеский постриг с именем Никодим и стал иеродиаконом, а затем иеромонахом Никодимом.
Наши родственные связи не прерываются.
Годы его служения в Ярославской епархии и одновременно заочной учебы в Ленинградской Духовной Семинарии, а затем Ленинградской Духовной Академии, запомнились мне тем, что иеромонах Никодим, приезжая в Москву, часто навещал нас. Он любил бывать в нашей большой и дружной семье. Предварительно звонил по телефону: «Тетя Соня, можно я к Вам приеду? У меня есть часа два свободного времени!» Мама всегда была рада встрече с дорогим племянником.
Иеромонах Никодим приезжал не один, а вместе со своим юным другом, милым и приветливым Владимиром Поярковым (ныне митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий). Жили мы скромно, но к приезду дорогих гостей всегда накрывался стол. Все усаживались за него — «и старые и малые», и за скромной трапезой начиналась мирная, задушевная беседа. Будущий владыка делился с нами своими впечатлениями, а мы с интересом слушали его.
Эти встречи остались в нашей памяти на всю жизнь, они памятны и нашим, тогда еще малым, детям.
Владыка Никодим, несмотря на большую занятость, всегда находил время для встречи с нами, поддерживал нас в трудные моменты нашей жизни, не оставлял в беде. Не забуду, как на сороковой день после смерти моей матери (в 1961 году), будучи епископом Подольским, владыка совершил богослужение в Богоявленском храме в Москве, а по окончании богослужения поехал на Рогожское кладбище и на могиле моей матери отслужил панихиду.
Он был для нас и братом, и духовным отцом. Он был отзывчивым, любил ближнего и с радостью творил добрые дела.
Годы болезни владыки, начиная с 1972 года, стали для нас, его родственников, годами постоянной тревоги и беспокойства за жизнь дорогого нам человека. Мы понимали всю опасность тяжелого сердечного заболевания, тем более, что болезнь приняла
Вспоминается мне, как на закате зимнего дня я и моя сестра приехали в Серебряный Бор навестить владыку. Владыка был не совсем здоров, он сидел в кресле у себя в покоях. Мы с сестрой расположились рядом с ним, завязалась беседа. Владыка интересовался воспитанием наших детей, давал нам добрые советы, учил нас, как жить
Помню, сестра спросила владыку: «Как спастись?» Владыка ответил: «Читай Евангелие и живи по Евангелию!» Владыка умел говорить немногословно, даже о самом важном и главном, но всегда ясно и понятно. Он хорошо понимал и знал всех нас, так как был очень наблюдательным и внимательным, обладал большой интуицией и умом, в своем общении с людьми был доступен и прост. Владыка был нашим духовным наставником. Он помогал нам жить, окормлял нас духовно.
Памятна мне и другая встреча. Был ясный весенний день — день Ангела владыки Никодима.
Он пригласил нас, его родных, в гости в Серебряный Бор. Была в гостях у владыки и его тетка Вера Михайловна. Приехали мы к началу Божественной литургии, которую совершал сам владыка.
Богослужения владыки всегда производили на меня большое впечатление, где бы они ни совершались: в соборе, в храме или дома. Они отличались большой торжественностью, благоговением и красотой. В молитве владыки ощущалась особая сила воздействия на молящихся. Молился владыка искренне и горячо, и мне казалось, что в своих молитвах он беседует с Богом, стремится всей своей душой к Богу и соединяется с Богом! В богослужении владыки Никодима ощущалась особая благодать, и хотелось стоять и молиться вместе с ним.
По окончании Божественной литургии мы поздравили владыку с днем его Ангела. Он пригласил всех в трапезную на обед. Владыка был в тот день в очень хорошем радостном настроении, был радушным и гостеприимным. Настроение владыки передалось и нам, нам радостно было сидеть рядом с ним, беседовать, делиться воспоминаниями.
Ведь такие вот встречи с владыкой бывали не столь частыми. Весь день мы пробыли у него в гостях. В тот день владыка Никодим не уезжал из дома, он отдыхал. Это был незабываемый для нас, праздничный день!
Вспоминаю еще встречу с владыкой. Эта встреча была в последние годы его жизни, и о ней я забыть не могу. Расскажу все по порядку. На Рождественские и Пасхальные торжества владыка любил приглашать свою родную тетку Веру Михайловну в Ленинград. Возвращаясь из Ленинграда, она обычно заезжала погостить недельку-другую у меня. Так было и на этот раз. Я должна была встретить Веру Михайловну, возвращающуюся из Ленинграда поездом «Красная Стрела». Поезд прибывал в Москву в 8.30 утра. Боясь опоздать, я спешила, торопилась, нервничала; вокруг меня люди также спешили и торопились, толкая друг друга. В общем, на душе было неспокойно. Все же я приехала на вокзал вовремя, не опоздала. Захожу в вагон, купе № 1, а там сидит моя милая старушка, улыбается и так с хитринкой говорит мне: «Погоди выходить, посидим немного и подождем… С этим поездом едет сам владыка Никодим. Он тебя поздравит с Пасхой и благословит!» Для меня это известие было неожиданным, радостным и несколько волнительным. Я всегда в первые мгновения встречи с владыкой испытывала
Помню, тогда же владыка пригласил меня вместе с тетей Верой поехать в Серебряный Бор и позавтракать вместе с ним. Я была очень благодарна владыке за приглашение, но, к великому моему сожалению, не могла сразу же поехать к нему, поскольку должна была быть на работе. Тогда владыка сказал примерно так: «Если тебе надо быть на работе, поезжай, что ж поделаешь! Только непременно вечером сразу же после работы, не задерживаясь, приезжай в Серебряный Бор, мы вместе поужинаем, посидим, поговорим. А уж потом вызовем такси и поедете вместе с тетей Верой к себе домой». Я была так благодарна владыке за его желание повидаться со мной и доставить мне такую радость. В тот же вечер я была у него в гостях в Серебряном Бору. Приветливым и добрым, радушным и гостеприимным остался в моей памяти владыка Никодим в его отношении к нам, его родственникам!
Вспоминаю эпизод в Серебряном Бору, когда владыка Никодим добрым словом укротил злую собаку. История эта заключалась в следующем.
В Серебряном Бору решено было завести сторожевую собаку. Привели большого и свирепого пса. Во избежание несчастного случая, псу отгородили специальной сеткой выделенный для него участок с его конурой, будкой. На этом участке он и находился в течение дня. Однажды, гуляя по саду, владыка подошел к сетке-изгороди, за которой сидел злой пес. Владыка протянул руку, чтобы погладить собаку, но неожиданно пес цапнул его за палец. Из раны потекла кровь. Владыка не ушел, он стоял и смотрел на собаку с поднятым вверх окровавленным пальцем, и своим тихим, спокойным, добрым голосом стал укорять злого пса в содеянном зле. Такого укора собака не выдержала, она поджала свой хвост и тихо побрела к своей будке-конуре, залегла в ней, изредка высовывая морду и поглядывая на владыку. Некоторое время владыка ходил с забинтованной рукой. Но всякий раз, когда он проходил мимо собаки, пес поджимал хвост и смиренно залезал в будку. Так владыка Никодим своим добрым словом и добрым обхождением укротил свирепого пса.
Смерть владыки Никодима стала для нас, его родных, тяжелым и непоправимым горем.
Приезжая в Ленинград уже после смерти владыки Никодима, я помногу времени проводила у его могилы. Чувство горечи и утраты дорогого человека наполняло мою душу. Но вместе с этим в душе рождалось и другое чувство — тишины и душевного покоя. Хотелось долго, долго сидеть у могилы владыки. Не хотелось уходить, не хотелось уезжать из Ленинграда.
В своих молитвах я никогда не забываю владыку Никодима. Его портреты всегда со мною, в моей комнате. И я верю, что владыка молится за нас, близких и родных, а также и за всех тех, кому дорога память о нем!
Заканчивая воспоминания о владыке Никодиме, я вспоминаю слова нашей бабушки Елены Николаевны, сказанные ею незадолго до смерти. Она позвала своего любимого внука, благословила его и сказала: «Будь пастырем добрым и береги свою паству!»
В этих напутственных словах заключался смысл всей жизни митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима, великого пастыря Русской Православной Церкви.
А. А. ШУТОВА,
двоюродная сестра митрополита Никодима
1999 год
