Итак, Апостол молится, чтобы Господь дал нам «по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца» наши, чтобы мы, «укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы исполниться всею полнотою Божества» (Еф. 3,
Ибо младенец очень зависим от внешних воздействий: его легко напугать, обмануть; рядом с ним могут звучать высокие речи, но не находить отзвука в еще не зрелой душе. Так носимые ветром семена растений в иных местах не задерживаются и не могут пустить корни. У некоторых такое младенчество затягивается до глубокой старости. Афиняне, к которым однажды пришел апостол Павел, «ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое» (Деян. 17, 21). Но едва эти люди услышали нечто, как бы пытающееся пустить корни в их душах, они стали насмехаться: «Об этом послушаем тебя в другое время»! Понтий Пилат в ответ на слова Христовы об истине тоже презрительно отмахнулся: «Что есть истина»!
А если истина не укоренилась в душе, то там — мерзость запустения. Как может такой человек руководить другими, как может соединять и примирять, вести ко благу? Куда могли, например, фарисеи вести народ, если самая цель их законнической системы была именно в том, чтобы одновременно сделать и по своей воле, и вроде как бы по Божьей? По этой системе, например, достаточно было сказать: «Дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался», и со спокойной совестью пройти мимо отца и матери. А однажды Господь спросил их: «Крещение Иоанново с небес было, или от человеков»? Они же «рассуждали между собою: если скажем: „с небес“, то Он скажет: „почему же вы не поверили ему“? А сказать „от человеков“ — боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем». И это не было смиренным признанием своего неведения. Они не заинтересованы в истине. Их то колеблет боязнь потерять авторитет, обнаружив свою непоследовательность, то — увлекает физический страх разойтись с общенародным мнением. Того, кто не хочет укорениться и утвердиться во Христе, не хочет быть в центре, во внутреннем человеке, — неизбежно постигает участь всех колеблющихся и увлекающихся, всех, поступающих по суетности ума своего: его всюду уловит и лукавство человеков, и хитрое искусство обольщения. И в конце концов он доходит до полного бесчувствия, делая «всякую нечистоту с ненасытимостью».
А в центре мира, во Христе, идет творческая, созидательная работа. Он — Глава всего. И от Него все тело Его Церкви, «составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви».
