Однажды на пути в Галилею Господь Иисус Христос остановился у колодца близ города Самарии. Когда ученики пошли «в город купить пищи», к колодцу за водой пришла женщина, и Господь заговорил с ней.
Ученики вернулись, женщина к этому времени ушла, а Господь сказал: «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве». Господь сказал так, потому что немногие вопросы, заданные самарянкой, немногие слова, ею сказанные, напоминают спелые зерна, уже готовые отделиться от колоса и войти в Господню житницу.
Разговор начался с того, что Иисус попросил пить. И другая просто дала бы Ему воды, не рассуждая, кто Он и какой веры. Но эта удивленно спросила: «Как Ты, будучи иудей, просишь пить у меня, самарянки? ибо иудеи с самарянами не сообщаются». Этот вопрос был первым зерном в Господню житницу. Он обнаружил, что для самарянки есть нечто высшее телесных потребностей, есть религиозные законы. И она удивлена, как может этот серьезный, благочестивый человек нарушать их?
Если бы женщина просто дала Ему воды, разговор так и не возник бы. А теперь Господь продолжает: «если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду…»
Женщина удивилась: «Господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодец глубок; откуда же у тебя вода?..» В этих словах еще нет ничего особенного, но тут же она прибавила: «Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодец, и сам из него пил, и дети его, и скот его?» А это уже второе зерно в житницу Господню: женщина с благодарностью помнит о своих корнях, о своих праотцах, помнит, от кого что унаследовала.
Но вот Господь говорит нечто более трудное для понимания. Он говорит, что здесь, в пустыне, у Него Самого есть живая вода, и кто будет ее пить, «тот не будет жаждать вовек», и вода эта сделается в нем «источником воды, текущей в жизнь вечную». Женщина не приняла всерьез, и шутливо попросила: «Господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать».
Господь, непонятно к чему, сказал: «пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина», желая прекратить этот странный разговор, «сказала в ответ: у меня нет мужа». И тут Иисус сразил ее: «правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей; и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе».
Женщина сразу поняла, с Кем имеет дело, и воскликнула: «Господи! вижу, что Ты пророк». Пророку открыто больше, чем другим, и пророка спрашивают о самом главном. О чем же спрашивает самарянка? — «Господи!.. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме». И это — третье зерно в житницу Господню, потому что далеко не для всех главный вопрос жизни — где и как служить Богу.
Господь открывает, что приближаются времена, когда все «истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине». И женщина сразу говорит Ему на это: «знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все». — Здесь женщина обнаружила свое сокровенное ожидание грядущего Спасителя мира, Который все возвестит и совершит. Это — четвертое зерно.
Господь на ее слова прямо сказал: «Это Я, Который говорю с тобою». Женщина и тут обнаружила новое, пятое зерно своей духовной зрелости: едва услышав последние слова, она, ничего более не говоря, оставила все, быстро «пошла в город, и говорит людям: Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос?»
Ученики, между тем, принесли еду и «просили Его, говоря: Равви! ешь». Но Иисус сказал: «У Меня есть пища, которой вы не знаете… Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его». А в чем эта воля? — Впоследствии Господь скажет: «Воля же Пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день» (Ин.6,39). И еще скажет: «Нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф.18,14).
В Самарянке Господь нашел такую душу, которая, хотя и была еще во мраке неправой веры и неправедной жизни, но едва луч Христова света коснулся ее, весь мрак тут же рассеялся. И она, до сих пор чужая, в один миг стала ближе тех, кто казался своими…
Ученики принесли есть, но Господь не мог и думать о телесной пище; Он уже напитался беседой с самарянкой, потому что истинная пища для Его премудрости и благости — вопрошения жаждущей истины души.
