Неделя 14-я

О званых, призванных и изгнанных

Некий царь сделал «брачный пир для сына своего, и послал рабов своих звать званых на брачный пир». Но они «не хотели прийти». Царь отправляет новых посланников. Может быть предыдущие что-то не так передали, или званые что-то не так поняли, — так объясните им: «вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир».
Царь звал не на работу, не на службу, а на пир. Но они погнушались чужой радостью. У них сразу нашлось «дело поважнее», и они пошли, «кто на поле свое, а кто на торговлю свою». Пренебречь любовью, ничего не требующей взамен, пренебречь заботой и стараниями — что может быть обиднее и бесчеловечнее? Но именно так они и поступили.
Почему же? — Позванные царем, они очевидно были достойны царского приглашения. Но похоже, они так раздулись в этом своем достоинстве, что сочли его абсолютно своим, забыв, что всякое достоинство в царстве — только от царя! И настолько раздулись, что те, у кого не нашлось под рукой никакого дела, — поступили еще более откровенно: «схвативши рабов его, оскорбили и убили их».
И тогда царь решил дать достоинство другим, призвать на пир тех, кто еще не имеет никакого достоинства. Теперь Он говорит рабам: «пойдите на распутия, и всех, кого найдете, зовите на брачный пир». И рабы собрали всех, кому совсем уж некуда идти, у кого ни поля, ни торговли, ни даже дома или родных. И вот, «брачный пир наполнился». Какое чувство поистине нечаянной радости, какое чувство благодарности должны испытывать эти гости, с каким вниманием и предупредительностью должны вести себя!
И вдруг «Царь, вошед посмотреть возлежащих, увидел человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде»? А правда, как он мог войти без нее? Ведь брачную одежду давали всем приходящим. Ведь он же видел, что все берут ее, видел, что на нем такие лохмотья, в которых нехорошо входить в дом радости. И сколько надо было дерзости и пренебрежения ко всему и ко всем, а главное — к самому царю, чтобы оказаться на пиру все же без брачной одежды! Ему и оправдаться-то нечем, поэтому, обличаемый царем, он молчал. Он и уходить не хотел, и прощения просить не собирался. И царю ничего не оставалось, кроме как сказать слугам: «связавши ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю».
Господь призывает нас в Свою Церковь, на брак Сына Своего, на Его спасительную Вечерю. И мы готовы ради этого отложить все дела… кроме одного-единственного. И грехов своих мы ради Царствия Небесного не оставили. В лучшем случае грехи сами уже оставили нас, по нашей старости или немощи, сделав с нами в свое время все, что хотели. И не хотим мы принять брачную одежду добродетелей, не хотим читать Святое Евангелие и вникать в самый дух учения Христова.
Но все-таки нам кажется, что мы на брачном пиру. Вроде бы не во тьме, и вроде бы нам не плохо. Но это лишь до поры, пока подойдет к нам хозяин и потребует отчета. «Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил», — говорит посланец этого хозяина. И снова предупреждает: «когда опять приду, не пощажу» (2 Кор. 13, 2).
Есть только Бог и безбожие. И — либо с Богом, на брачном пире Его Сына, в светлой одежде добродетелей, в радости, в палатах Царствия Небесного. либо — за пределами жизни и радости, где тьма «внешняя», где поэтому «плач и скрежет зубов», где не богатые и не бедные, а — «псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду» (Откр. 22, 15). А третьего не дано.