Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
«В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской, и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». «Тогда Иерусалим и вся Иудея, и вся окрестность Иорданская выходили к нему».
Почему — все? — Во-первых, пришла некая полнота времен. Сошлись пророчества. Все чувствовали, что одно кончилось, а другое еще не началось. Все понимали, что так дальше жить нельзя: или все взорвется, или окончательно потеряет смысл. И у всех была потребность — смыть, наконец-то, с себя нечто, некую вековую нечистоту. А во-вторых, с самого рождения Иоанна Крестителя жители той земли с волнением ожидали: «Что будет младенец сей» (Лк. 1, 66)? А он еще «и был в пустынях до дня явления своего Израилю» (Лк. 1, 80).
И — самый облик: «Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих; а пищею его были акриды и дикий мед». Аскетический образ жизни сам по себе располагает к уважению, в то время, как толстый живот вызывает законное чувство недоверия, и напоминает библейский образ лжепастыря: «Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец закалали, а стада не пасли». (Иез. 34, 2-3). Но все же Апостол сегодня предостерегает именно от соблазна ложного аскетизма, от неких, «сожженных в совести своей». Они будут запрещать «вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением». Ложные аскеты могут поражать воображение. Но они приходят «во имя свое» (Ин. 5, 43), и проповедуют только себя. И они могут научить лишь тому, как выделиться из толпы, а не как собственно приблизиться к Богу.
Иоанн же никому не запрещал ничего, кроме противозаконного. И он все время повторял: «Идущий за мною сильнее меня; я недостоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем». А его самого принимали за Христа. Недаром еще в Прологе Иоанн Богослов подчеркивает: «Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о свете» (Ин. 1, 8). И сам Иоанн Креститель на вопрос фарисеев, кто он? — первым делом ответил: «я не Христос» (Ин. 8, 20).
Выход Иоанна на проповедь всколыхнул всю Палестину. Евангелист Лука указывает и на время, когда это было: «в пятнадцатый год правления Тиберия кесаря». Так вообще принято было датировать до пришествия Христа в мир. Не было всемирной, для всех важной точки отсчета. Людям достаточно было знать, в каком месте, при каком царе, в какой год его правления. Так и о рождестве Иоанна Крестителя: «во дни Ирода, царя Иудейского» (Лк. 1, 5)… И о Рождестве Спасителя говорится, что это было во время переписи, которая происходила при таком-то императоре, при таком-то правителе…
Но уже с этого момента весь мир начнет новый отсчет времени — от Рождества Христова. И теперь даже тот, кто утверждает, что все эти события — выдумка, что даже Иисуса Христа не было на свете, — даже такой человек, спустя даже две тысячи лет, твердо знает, когда все это произошло.
