Жизнеописание иеросхимонаха Макария (Петрова)

К 115-летию блаженной кончины основателя Казанского Колычевского женского монастыря иеросхимонаха Макария

Иеросхимонах Макарий, основатель и духовник Казанского Колычевского женского монастыря, в миру Матфей Петров, родился в деревне Никольской Ефремовского уезда Тульской губернии. Родители его были прихожанами храма в селе Куркине того же уезда. Его родители, крестьяне Петр и Анна, за неимением метрической записи не могли утвердительно сказать, в каком году у них родился сын Матфей.

В десятилетнем возрасте отрок со своими родными был вывезен в деревню Васенское Егорьевского уезда Рязанской губернии. Матфей с односельчанами часто посещал близлежащие иноческие обители — Николо-Радовицкий и Старо-Голутвин монастыри. Особенно полюбился мальчику Старо-Голутвин преподобного Сергия монастырь, живописно расположенный на луговой местности и удаленный на значительное расстояние от города. На детское нежное, ничем не испорченное сердце, как на мягкий воск, ложилось и отпечатывалось все виденное и слышанное на службах в монастырских храмах. Посещения обители становились все чаще, а вместе с этим появилось и желание во что бы то ни стало поступить в монастырь. С великой неохотой помещик Афанасьев, крепостным которого был Матфей, уступил просьбам отрока и его родителей дать ему увольнительную. И вскоре, заручившись бумагою, вольноотпущенный Матфей, 13–14 лет от роду, сопровождаемый родителями, отправился в излюбленную им обитель преподобного Сергия.

В счастливое время поступил крепостной мальчик в Голутвинскую обитель, управляемую по указанию свт. Филарета Московского игуменом Назарием. В его правление голутвинские иноки сияли чистотой, постничеством, неусыпным бдением, в простоте сердца возгревая в себе дух строгих церковных правил. Послушание Матфея началось с прислуживания на кухне, в поварне, братской трапезе, на скотном дворе вместе с чернорабочими. Свободное от послушания время отрок проводил в келии старца — схимника Иоанникия, слушая его мудрые и опытные наставления. От природы склонный к уединению, Матфей полюбил уединенную жизнь затворника, спеша в его келию и подолгу стоя на молитве в вечернее и ночное время. Сближение юного послушника с суровостью и уединенностью затвора схимонаха сильнейшим образом отразилось впоследствии на всей его жизни. Уже в юных летах Матфей заявил о себе в воздержании, трудах, неопустительном хождении в храм Божий, переходя, как новоначальный, от одного послушания к другому.

Выдающиеся стороны доброй и примерной жизни послушника Матфея обратили внимание управителя обители — игумена Назария, который не замедлил приблизить отрока к себе и распорядился, чтобы он состоял келейником при его настоятельских покоях. Здесь, при постоянном общении с настоятелем, определилось, на какое послушание он преимущественно способен. Постриженный в рясофор, молодой инок Матфей назначается заведующим монастырской гостиницей. На новом месте и новое испытание: показать себя со стороны смирения и послушания не только перед братией монастыря, но и перед многими приходящими посетителями обители. Прохождение должности гостиника было самым долгим в числе других его послушаний по монастырю — он им оставался до кончины игумена Назария в 1855 г. — и запомнилось всем особым радушием и гостеприимством, которые оказывал инок посетителям.

В начале 1856 г. на место скончавшегося игумена Назария в Голутвин монастырь был назначен новый настоятель — игумен Авраамий, произведший значительные перемены в обители, коснувшиеся и братских послушаний. Инок Матфей был переведен в соседний Бобренев монастырь, находившийся в ведении настоятеля Голутвинской обители. Монастырь был бедный, братия малочисленная, монастырские здания приходили в упадок. Наместником был в то время иеромонах Феоктист, голутвинский постриженник, хорошо знакомый по сотовариществу иноку Матфею. Непродолжительными были в этой обители послушания Матфея в должности эконома и расходчика по монастырю — вскоре по благословению наместника он уходит в затвор. Семь лет продолжалось затворничество инока Матфея, возрастом ещё далеко не старого: было ему в то время около сорока лет. Множество народа перебывало у него за это время! Из дальних губерний приходили к нему. Одни, чтобы попросить за себя молитв и послушать его добрых советов, другие, в особенности больные и недужные, чтобы получить от него что-либо на исцеление. Никому из приходящих не отказывал затворник. С одними сам через узкое оконное отверстие беседовал, другим подавал советы через ближайшего своего келейника. В особенности много шло к нему черноризцев, испрашивавших его советов и наставлений, как осмотрительнее себя вести, чтобы быть в безопасности. Многие из приходящих навсегда оставались его почитателями, а состоятельные посетители — в значительной степени благотворителями. Кто-то подарил затворнику шапку в виде скуфьи кованую из железа и тяжеловесный крест железный на такой же цепи. Их он носил все годы пребывания в затворе. Часто старец говорил притчами, иносказательно. По просьбе приходящих входил в разбирательство семейных дел и определял их исход.

Подвижническая жизнь старца Матфея, напряженная и сосредоточенная, отразилась на его облике. Он рано — в сорок лет — состарился; седые волосы покрыли голову, побелела борода. Но лицо всегда чистое, свежее, с румянцем на щеках, взор быстрый и пронзительный, хотя левый глаз закрыт от рождения. Вся поступь старца, при всей кажущейся простоте, была строгая и до крайности осмотрительная.

Близилось время окончания затвора. Летом 1864 г. старец был представлен настоятелем к облачению в мантию и вскоре же обратился с просьбой к епархиальному начальству об увольнении из монастыря. Увольнение по прошению не замедлило. И никто тогда не догадывался, что готовит Промысел Божий прозорливому старцу.

Закончилась до времени монастырская жизнь старца Матфея, и некоторое время по увольнении он жил у знакомых ему по Бобреневу монастырю крестьян деревни Сазоновой Егорьевского уезда Никанора Иванова и Андрея Липилина, присматривая к покупке какое-либо имение, чтобы устроить в нем богадельню для призрения вдов и сирот. Таковое и было приобретено 23 декабря (10 декабря по ст. ст.) 1864 г. Находилось оно при деревне Колычево.

При покупке имения произошло замечательное событие. Видя в покупателе духовную особу, владелица имения вручила старцу заветную святыню — икону Казанской Божией Матери, которая была явлена много лет назад на источнике недалеко от деревни Сазоново и почиталась как чудотворная.

Старец с благодарностью принял святыню и, помолившись, приступил к устройству на месте имения богадельни. Вскоре к нему стали прибывать Бобреневские почитательницы. Начала образовываться женская община. Строгую жизнь вели сестры. С вечера до глубокой ночи — молитвенное правило с вычитыванием кафизм и положенных по чину монашескому канонов, а с зарею после молитвы — труд и послушания в течение всего дня. Лишь к вечеру старец благословлял сухоядение. Трапезной не было, комнаты обогревались весьма холодно. Пищей был один картофель, хлеба не пекли, Бог его посылал за старческие молитвы. Однажды так случилось, что ужинать было нечем. Молились со старцем до часу ночи, после чего старец утешал своей беседой и говорил: «Бог питает всех. Он и нам не попустит быть без хлеба, а потерпеть надобно. В миру терпят, а нам — тем более». Слышат, тут же стучат под окном: «Примите Бога ради!» — хлеба печеного кто-то прислал.

Слух о поселении в Колычево прозорливого старца разносился все более и более. Желающие почтить инока и воспользоваться его добрыми советами изо дня в день толпились у дверей его кельи. Женщины с больными детьми, недужные и припадочные прибегали к нему.

Все более росла сестринская община. Стекались желающие навсегда расстаться с миром, дабы удобнее подвизаться ради Царствия Божия. Число девиц увеличивалось, и 7 июня (25 мая по ст. ст.) 1875 г. сестры получили указ из Консистории об утверждении женской общины. Начальницей была назначена Мария Памфиловна Степанова, давняя почитательница и духовное чадо прозорливого старца.

Теперь оставил старец за собой только одну обязанность — трудиться в молитве за сестер, за спасение устроителей и помогать обители, чем Бог пошлет. Желающие видеть его могли беседовать с ним во всякое время: и в келии, и вне её. Особенно любил он детей. К сестрам обители относился строго: скорбит ли какая или душевно расстроена, одно говорит: «Терпи». Редко видели его на праздничных торжествах: или сидит он у себя в келии, или один где-либо пройдет, чтобы другие не видели. Умная, молчаливая сосредоточенность обличала в нем молитвенника. Всегдашнее одиночество и непрестанная молитва наложили на него неизгладимую печать. Правило св. Пахомия было для него занятием постоянным. Неопустительное присутствие за богослужением показывало в нем святую в том потребность. Простым он был в понимании вещей духовных, простые правила и советы подавал и другим. Оттого народ любил его, верил ему и сочувственно относился к нуждам устрояемой им обители.

Но понимал старец, что не может он долго жить в женской общине, и вскоре по приглашению наместника архимандрита Владимира (Добролюбова) перешел в Николо-Радовицкий монастырь, где сразу же, по вниманию к заслугам его по благоустройству Колычевской обители, был облачен в мантию с именем Максим, а затем через два года — в схиму с именем Макарий. В звании схимника, как прежде в подвиге затворника, принимал он всех, прибегавших к нему с верою. Больные и недужные, скорбные и безутешные, узнав о новом его местопребывании, спешили к нему за помощью. С утра до ночи уединенная келья схимника была окружена народом: кого просфорой благословит батюшка, кто с елеем от него выходит, у кого в руках водицы склянка — все что-нибудь получают от него в благословение. Более всех любили его местные жители.

Большая дружба связывала схимонаха Макария с наместником Николо-Радовицкого монастыря, который, снисходя к просьбам старца, иногда отпускал его в Колычево. В мае 1885 г. старец Макарий прибыл в любимую Колычевскую обитель, чтобы положить первый, окропленный святой водой камень в основание нового каменного Казанского собора. И уже 11 января 1886 г. (29 декабря 1885 г. по ст. ст.) состоялось и открытие Казанского Колычевского женского монастыря. Начальницу общины Марию Памфиловну постригли в мантию с именем Маргарита и возвели в сан игумении. Более всех радовался открытию монастыря его духовник схимонах Макарий, который все последние годы издали — из своей Радовицкой пустыни — надзирал за развитием и хозяйственным устроением обители.

Но вскоре архимандрита Владимира перевели в Троицкий Рязанский монастырь, и он шел туда вместе со старцем. В Рязанском монастыре отец Макарий удостаивается иерейского сана.

К 1894 г. здоровье батюшки ухудшилось. Чувствуя приближение смерти, попросил он настоятеля исполнить давнее свое желание — упокоиться прахом в любимом им Колычево.

С сердечным участием разделил архимандрит Владимир желание старца и, испросив разрешение Владыки, немедленно написал сестрам в обитель. Только что отпраздновав Пасху, сестры отправились в Рязань и с трудом привезли больного батюшку. Радость просияла в нем, когда увидел он себя дома! Пособоровавшись святым елеем, батюшка причастился Святых Христовых Таин. 30 мая (17 мая по ст. ст.) ему стало хуже, и около 11 часов ночи душа его отошла ко Господу.

Сильно скорбели сестры о потере любимого батюшки. Безутешна была настоятельница игумения Маргарита. На отпевание старца прибыл из Рязани архимандрит Владимир. В его надгробном слове прозвучали слова: «Сослужил ты верную службу, наученный и умудренный долголетней опытностью духовной подвижнической жизни. Потрудился ты для блага человечества, поработал на ниве Церкви Христовой. Не забудет труды твои и Небесный Домовладыка, воздающий всем и каждому по делам его. Мир тебе, добрый и многозаботливый старец! Первым ты пришел на место сие и первым лег у новоустроенного величественного храма Божия! Ты основал здесь, на земле, храмину благочестия, за то уготовляется тебе нерукотворенная, вечная храмина там, на Небесах».

Погребен был старец в Колычевском монастыре напротив алтаря Казанского собора.

Игумения Маргарита (Феоктистова)