Протоиерей Николай Погребняк. Рождественский цикл в памятниках иконографии

О, страшного таинства! Егоже ныне Божественное
Рождество Авраам, Исаак же и Иаков, патриарси вси
и пророцы светло предпразднуют и человецы со Ангелы.

В Неделю пред Рождеством, богородичен светильна отцев.

В традиционной иконографии Рождества Христова основное внимание уделяется главным действующим лицам великого таинства Боговоплощения — тем, о ком говорит Святое Евангелие. Но Евангелие говорит о событии, которого тысячелетия ожидал род человеческий; в Ветхом Завете о грядущем рождении в мир Сына Божия предвозвещали пророки: Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил (Евр. 1:1–2). Задача нашей заметки — определить, насколько часто присутствуют в иконографии Рождественского цикла те, кто, подобно Исайе, отозвался на призыв Божий: И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня (Ис. 6:8).

Общеизвестно, что ветхозаветные праведники присутствуют в иконографии Воскресения Христова — Сошествия во ад. На иконах Рождества Христова их, как правило, нет. Между тем уже и в ранней иконографии Рождественского цикла (в храмовой росписи и книжной миниатюре) присутствуют персонажи Ветхого Завета — те, о чьей связи с Рождеством Христовым упоминает не только предание Церкви, но и само Евангелие (Мф. 1:1–17; Лк. 3:23–38). Особенно наглядно это можно видеть в лицевых Евангелиях, в том числе и достаточно поздних.

За богослужением песнопения Рождественского цикла — ирмосы Рождественского канона — звучат, начиная с праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы (21 ноября). За две недели до самого дня Боговоплощения в богослужении воспоминаются верою предвозсиявшие праотцы, отцы, пророки и праведники — те, о ком Церковь поет: «Христос, Солнце светлое, свыше просияв издалеча, звезд собор ведет, с Ним возсиявший» (стихира святых отцев на Господи, воззвах в Неделю пред Рождеством Христовым).

О каких же именно лицах Ветхого Завета упоминают богослужебные тексты Рождественского цикла? Это те, кого Господь оправдал верою, от семени которых явился Плод благословен (тропарь праотцам), кто «прежде закона и в законе воссиял», предвозвещая грядущего в мир Сына Божия. Предвозвещая тогда, когда о Нем люди в массе своей и слышать не желали: И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите — и не уразумеете, и очами смотреть будете — и не увидите (Ис. 6:9).

Уже первое их упоминание, в Неделю святых праотец, является своего рода программой совершения памяти праведников Божиих, от которых Господь показал нам Жезл силы — Богоотроковицу Марию (1-я стихира на Господи, воззвах). Но упоминаются они не в хронологической последовательности Священного Писания. Первыми, о ком говорится в чинопоследовании праздника, это святые отроцы, из огня избавленные, и пророк Даниил. Следом за ним идут Авраам, Исаак и Иаков, от семени которых благоволил Господь быти по нам (2-я стихира на Господи, воззвах). Наконец, уже в завершающей стихире, вместе с Авраамом Боголюбивым, Исааком, от обещания рожденным, и Иаковом упоминаются дванадесять патриархов, Давид кротчайший и вновь Даниил, желаний пророк с тремя отроками.

Стихира на стиховне в Неделю праотец, составленная святителем Германом, эту группу расширяет и призывает «псаломски восхвалить» собор праотцев, в который включает: Адама, Еноха, Ноя, Мелхиседека, Авраама, Исаака и Иакова, а также живших «по законе» Моисея и Аарона, Иисуса Навина, Самуила и Давида, пророков Исаию, Иеремию, Иезекииля, Даниила, «дванадесять» малых пророков, «купно Илию, Елисея и вся», а также Захарию и Предтечу — проповедавших Христа, Жизнь и Воскресение рода нашего.

Упоминание столь значительного количества праотцев в богослужебных текстах Рождественского цикла находило свое отражение и в памятниках иконографии. Особенно наглядно это можно видеть в храмовой росписи и в книжной миниатюре. На самих иконах Рождества Христова изобразить собор праотцев и отцев в полном составе было бы, конечно, весьма затруднительно. Кроме того, такое обилие персонажей — весьма достойных, но все-таки второстепенных — лишило бы всю композицию той стройности, наглядности, узнаваемости, которые с раннехристианских времен присущи иконографии Рождества Христова. Рождество Христово, как и каждый праздник, «имеет свое напечатление, свою икону, рожденную Церковью, без которой самое празднование события не могло бы быть полным. На иконах этих собрано все самое важное, самое ценное и неповторимое, что относится к смыслу праздника, и церковный обычай, вернее, святое предание Церкви хранит эти изображения, неся их через века и тысячелетия, сохраняя неповрежденными их существо» [4, с. 92]. Эти слова замечательного иконописца Русского Зарубежья инока Григория (Круга) можно отнести не только к иконографии самих праздников, но и тех событий и лиц, которые с праздниками связаны.

Вот пример. Иконописные подлинники под 16 декабря дают следующее описание собора святых праотцев:

«В той же день память повелено нам творити святыми и богоносными отцы всех, от века Богу угодивших праведных отцев от Авраама даже и до Иосифа, обручника Пресвятыя Богородицы, такожде пророк и пророчиц. Пишется неделя святых праотец: первый (т. е. Авраам. — прот. Н.П.) стоит образом и власы, аки Илия пророк; риза багор, исподняя лазорь, в левой руке свиток; подле его сед, власы терхавы, брада такова ж, риза киноварь изтемна, испод вохрян; третий рус, брада аки Аронова, покороче, риза празелень, испод багор, и иных святых праотец много разным подобием, ризы на них праотеческие и пророческие». Далее в подлиннике приводятся имена праотцев от Адама до Иосифа обручника, а также святых жен; это: Сарра, Ревекка, Лия, Рахиль, Мариам, Девора, Иаиль, Иудифь, Есфирь, Анна, Сусанна». Здесь упомянуты и те, кого Священное Писание не называет по именам, это «Сарепфтиныня» — вдова из Сарепты Сидонской (3 Цар. 17:9) и «Суманитиныня» — Сонамитянка, та добрая женщина, которая за свою благотворительность была по предсказанию пророка Елисея награждена от Бога сыном и по молитве которой пророк воскресил ребенка, когда он умер (4 Цар. 4: 8–37). Как видим, иконографическое предание бережно относилось не только к тем, кто пророчествовал о рождении Сына Божия, но и о тех, кто в ожидании Боговоплощения пребывал в делах милосердия и праведности, становясь по словам совершенным Божиим человеком, ко всякому доброму делу приготовленным (2 Тим. 3:16, 17).

С развитием высокого иконостаса изображения пророков и праотцев (в XV в.) заняли в нем свои постоянные места, над праздничным рядом икон. Эти два верхних ряда икон «воспроизводят непосредственно предрождественский цикл, точнее, последние его две недели, посвященные памяти праотцев и отцов» [11, с. 260]. Как правило, в пророческом и праотеческом рядах выдержана хронология Священной Истории.

Высокий иконостас, являя собой величественный зрительный образ событий Нового Завета и святых — свидетелей нашего спасения, не отменяет изображения праздников в храмовой росписи. В отличие от иконостаса с его четкой структурой, в храмовой росписи праздники годового литургического круга — «своего рода главные этапы промыслительного действия Божия в мире, постепенного осуществления спасения» [11, с. 242] — могли располагаться достаточно произвольно, в зависимости от архитектурных форм и посвящения храма. Выбор программы такой росписи, отдельных изображений и целых циклов зависел «от замысла устроителей и исполнителей храма, от событий в их жизни и жизни Церкви» [11, с. 259].

В храмовой росписи изображения праотцев и пророков обычно находились в достаточной близости и соотносились с основной композицией Рождества. Обращая взор к лежащему в яслях Богомладенцу, молящиеся в храме люди видели не только главных участников и очевидцев Боговоплощения, но и прежде закона верою предвозсияших святых отцев.

В росписях соборного храма святителя Николая афонского монастыря Ставроникита все сюжеты христологического цикла расположены таким образом, что события Нового Завета — от Благовещения до Пятидесятницы — соотносятся с изображениями пророков и праотцев. Фигуры ветхозаветных святых размещены регистром ниже; праведники и пророки словно взирают на исполнение того, о чем некогда они сами пророчествовали и чему послужили прообразами. Они расположены ближе к молящимся в храме, которые вместе с праведниками становятся свидетелями сбытия их пророчеств и чаяний.

На фресках Ставроникиты, выполненных в середине XVI в. Феофаном Критским, ветхозаветные праведники изображены «портретно», они имеют не только характерные особенности одежды, индивидуальные атрибуты своего служения, но и выразительные черты лица. Аарон, Мелхиседек и Самуил, например, одеты в похожие одежды, каждый из них имеет и характерные, отличающие его от других, предметы — у Аарона процветший жезл (Числ. 17:8), у Мелхиседека, священника Бога Всевышнего — хлебы (Быт. 14:18), у Самуила — сосуд с елеем (1 Цар. 10:1; 16:13). Надо отметить, что изображать пророков старцами стали не сразу; Аарон, например, в мозаиках V в. церкви Санта-Мария—Маджоре в Риме изображен совсем молодым человеком.

Моисей на фреске Ставроникиты значительно моложе своего старшего брата Аарона, хотя разница в возрасте составляла у них всего три года (см. Исх. 7:7). Это, согласно иконописному подлиннику, «средовек» [3, с. 144]. Таким же Боговидец изображается и на Синайских иконах, например, в триптихе XIII в. [13, t. 1, f. 193].

Авраам (он изображен симметрично Аарону в южном тимпане собора) с воздетыми в молитве руками соответствует приведенному выше описанию иконописного подлинника в неделю праотец, только без свитка. Выразительны и узнаваемы также фигуры других праотцев и пророков. Ной, например, держит в руках миниатюрный ковчег; он готовится исполнить повеление Божие: Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье [жилье]. И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни (Быт. 6:14–17).

Необходимо упомянуть и о том, как праведников Ветхого Завета изображали в книжной миниатюре непосредственно в сюжете Рождества Христова. В рукописном «Слове похвальном на зачатие святого Иоанна Предтечи» XVI в., хранящемся в РГБ, миниатюра, изображающая Рождество Христово, с удивительным мастерством и выразительностью представляет читателю подробнейшую иллюстрацию всего Рождественского цикла.

Кого здесь только нет! Миниатюрист, придавший своей композиции не прямоугольную, а сложную форму, «обтекающую» текст, изобразил наряду с традиционными иконографическими персонажами праотцев и пророков. В верхней части композиции, одесную Отца Небесного, расположился ангельский хор: «Силы Небесные радуются, земля с человеки веселится» (на хвалитех богородичен). Чуть ниже расположился пророк Исайя; он держит в руке свиток со своим пророчеством: Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (Ис. 7:14). В изумлении взирает он на совершение своего пророчества, а рядом с ним, торжествующе подняв свиток над головой, стоит младший его современник, пророк Михей. Сбылось и его пророчество: И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных (Мих. 5:2).

Ниже группы ангелов, по центральной оси композиции, расположились праотцы. Трое из них, стоящие в первом ряду, ведут оживленную беседу. Левее — группа скачущих во весь опор волхвов; их трое, и самый младший из них, он чуть отстал от остальных, и старшие спутники его подбадривают, указывая в том направлении, где совершилось чудесное рождение.

Пречистая Дева, склонившись со Своего ложа, наблюдает за омовением Младенца; этим заняты две женщины. Появление сцены омовения в иконографии Рождества Христова связано с апокрифическим «Евангелием Псевдо-Матфея», или «Книгой о Рождестве Блаженной Марии». Списки этого апокрифа появляются примерно в IX в. под влиянием т. н. «Протоевангелия» и «Евангелия Детства». К вертепу, говорит апокриф, были приведены две женщины-повитухи; иногда показано, как Ангел ведет их по пустынным холмам; они несут кувшин с водой и купель. В апокрифе указано, что пригласил одну из них Иосиф, а у входа в вертеп ее встретила другая, по имени Саломия — она усомнилась в непорочности Приснодевы Марии и была наказана: рука у нее засохла. Раскаявшаяся Саломия по повелению Ангела протянула руку к Богомладенцу и исцелилась; ее так и изображают — с обнаженной рукой, протянутой к Новорожденному. Блаженный Феофилакт Болгарский по этому поводу говорит: «Устыдитесь, желающие постигнуть сверхъестественное Рождение. Рождшееся от Духа есть, но как и каким образом родилось от Духа, никто не объяснил, потому что объяснить сие невозможно». — «Не терпит Тайна испытания» (на хвалитех стихира 2-я).

Но на нашей миниатюре художник не стал изображать исцеления парализованной руки Саломии; она протянула руку над купелью, куда вторая повитуха льет из кувшина воду. Саломия проверяет воду для омовения Младенца: не слишком ли холодна? Миниатюра изобилует умилительными эпизодами, связанными с Богомладенцем Христом. Вот один из них: над яслями заботливо склонилась Пречистая, за ней трепетно наблюдает Иосиф, а чуть ниже — смиренно преклонившие колени Вифлеемские пастухи. Картину дополняют «бессловесные твари»: у изголовья Младенца замер ослик — он согревает Новорожденного своим дыханием, а через плечо Богоматери в ясли с любопытством заглядывает вол.

Очень выразительна сцена в нижней части композиции: волхвы беседуют с царем Иродом, важно восседающем на троне. Он азартно жестикулирует, убеждая волхвов сообщить ему о местонахождении Богомладенца: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему (Мф. 2:8). Цели злодея не оставляют никакого сомнения — за его спиной стоят каратели, готовые немедленно исполнить кровожадное желание своего повелителя.

На переднем плане стоят уже известные нам по начальному эпизоду трое волхвов. Живший в VII в. Беда Достопочтенный, авторитетный толкователь и переводчик Библии, считал, что одного из них звали Мельхиор и он был потомок Сима (в иконописных подлинниках он описывается старцем с длинной бородой); другого — Каспар (это был потомок Хама — румяный и безбородый юноша); третьего звали Валтасар — это был потомок Иафета, смуглый человек среднего возраста. Волхвы выступают представителями трех рас земли и трех возрастов человеческой жизни (старец, юноша и «средовек»).

Но за ними — целая толпа людей разного возраста. Кто это? Число пришедших поклониться Богомладенцу Христу волхвов Евангелие не называет, поэтому мнения на этот счет у святых отцов расходятся: святитель Епифаний Кипрский считал, что их было 15, Иоанн Златоуст и блаженный Августин называли число 12, хотя обычно считается, что волхвов было трое — по тройственности принесенных ими даров.

В храмовых росписях сочетание сцен самого Рождества и поклонения волхвов встречается уже X—XII вв. Это каппадокийские росписи Старой и Новой церкви в Токали (начало Х в.), мозаики Дафни и другие [5]. К этому же времени относится появление композиций, объединяющих в одной композиции Пресвятую Деву, ясли Богомладенца, ангельское Благовестие, сцены омовения Богомладенца, поклонения пастухов и волхвов. Возможно, именно так выглядела композиция на своде Софийского собора в Новгороде.

В поздних иконах Рождества Христова заметна некоторая перегруженность сюжетами, описанными выше. Такова, например, Ярославская икона Рождества Христова середины XVII в. Но при всем разнообразии представленных на этой иконе сцен, места праотцам и пророкам там не нашлось.

Не нарушая традиционную иконографию праздника Рождества Христова, Церковь не оставляла своим вниманием ветхозаветных праведников — их изображения присутствовали в храмовой росписи и в иконостасе. В наше время не всегда есть возможность устроить во вновь возводимом храме высокий иконостас с пророческим и праотеческим рядами икон — святые Ветхого Завета остаются без молитвенного внимания прихожан.

«Со Авраамом, сошедшееся, пресвятии дети и Даниил, дивный пророк Божий, Исаак и Иаков с Моисеем, и Аарон Христова прежде Рождества ликовствуют верно, молящееся непрестанно во еже спастися нам» (Канон отцем, песнь 9). В гимнографии всего Рождественского цикла ветхозаветным праведникам и пророкам уделяется достаточно заметное место. Нет сомнения, что и в храмовой росписи вновь возводимых храмов им должно уделять внимание: они этого вполне заслужили.