Протоиерей Николай Погребняк. Покаяние в памятниках иконографии

Явился Иоанн, крестя в пустыне
и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов.
И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне,
и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои.

(Мк. 1:4, 5)

Призыв Матери-Церкви сотворить достойный плод покаяния (Мф. 3:8) особенно ясно звучит в богослужении Святой Четыредесятницы и подготовительных к Великому посту недель. Есть у этого призыва к покаянию и иконографические парафразы; о некоторых из них рассказывается в нашей заметке.

Покаяние… Наверное, для новоначального христианина нет задачи более насущной — и более сложной. В системе ценностей секуляризованного мира такого понятия попросту нет: даже если речь заходит о раскаянии в совершенных проступках, а то и преступлениях, то чаще всего это — сожаление о содеянном, а иногда — не столько о самом содеянном, сколько о том, что совершенный проступок стал достоянием гласности. Между тем в церковном понимании слово покаяние, по-гречески «metanoia», дословно означает «перемена ума», «перемена образа мыслей».

Святой праведный Иоанн Кронштадтский называл покаяние «великим даром благости Божией человеку-грешнику, ибо через него человек, безмерно удалившийся от Бога, вновь вступает в блаженный союз с Ним. Человек, конечно, не мог бы так приблизиться к Богу, если бы Сам Бог не приблизился к нам». Почувствовать, понять это приближение к нам Бога помогают и богослужебные тексты, и священные изображения, не только иллюстрирующие, но и дополняющие тексты.

Прозвучавший два тысячелетия назад в пустыне Иудейской, а затем и на берегах Иордана призыв Иоанна Предтечи покаяться, ибо приблизилось царство небесное (Мф. 3:1–2), звучит и сегодня и означает призыв к перемене всего внутреннего состояния человека, призыв к совершенно новому образу жизни, к обновленному восприятию себя и окружающего мира, к перемене и преображению души и сердца, чувств и мыслей (митрополит Амфилохий Радович). К этому преображению, шаг за шагом возводя по лествице Великого поста, наставляет Церковь своих чад. За три недели до начала Великого поста начинают звучать дивные тропари великопостные:

«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! Утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен; но яко Щедр, очисти благоутробною Твоею милостию.

На спасения стези настави мя, Богородице! Студными бо окалях душу грехми, и в лености все житие мое иждих; но Твоими молитвами избави мя от всякия нечистоты.

Множества содеянных мною лютых помышляя, окаянный, трепещу страшного дне суднаго; но надеяся на милость благоутробия Твоего, яко Давид, вопию Ти: помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости!»

Преподобный Исаак Сирин называл покаяние отверстой дверью, которой входят в Божью милость усердно ищущие ее. Первое евангельское чтение подготовительных к Великому посту недель, в Неделю о мытаре и фарисее, напоминает об одном из важнейших условий покаяния — о смирении: всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18:14). Представляет интерес миниатюра к этой притче рукописного Евангелия учительного XVI в. из собрания Российской государственной библиотеки (РГБ. Ф. 90. № 80). Смиренно склонившийся, бьющий себя в сокрушении сердечном в грудь мытарь изображен в пурпурных одеждах, с нимбом — так художник показал, что мытарь получил большее, нежели фарисей, оправдание. «Притчами вводяй вся Христос к жития исправлению, мытаря возвышает от смирения» (канон в Неделю о мытаре, песнь 1).

Второй (из четырех подготовительных к Великому посту) воскресный день — неделя о блудном сыне — научает нас решимости; подобно тому, как голодающий в чужой стране блудный сын пришел в себя (Лк. 15:17) и решился с покаянием воротиться в отчий дом, зовет нас Церковь «блудного гласу поревновав», просить Отца Небесного: «Отче, якоже онаго, и мене обыми ныне, и не отрини мене» (канон недели о блудном, песнь 3), «Объятия Отча отверстии ми потщися… Тебе бо, Господи, во умилении зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою!» (седален канона). Из композиций, иллюстрирующих притчу о блудном сыне, следует отметить икону середины XVII в. московской церкви Святой Троицы в Никитниках. Здесь выразительно представлены все основные эпизоды притчи, в том числе — и неудачная попытка блудного сына добраться до свиного корыта, и его смиренное возвращение в отчий дом: его, оборванного и грязного, заключил в объятия Отец, и уже несут ему слуги одежду первую (Лк. 15:22)… «Отеческая Твоя благоутробия ныне отверзи ми, Небесный Отче, и не отрини мене» (канон, песнь 5).

В рукописном Евангелии рубежа XVI—XVII вв. (РГБ. Ф. 178. № 9500) есть миниатюра, иллюстрирующая предыдущее евангельское зачало; оно читается в среду 26-й седмицы по Пятидесятнице, но имеет прямое отношение к покаянию: это причта о заблудшей овце: Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк. 15:7). На миниатюре изображено стадо из девяноста девяти незаблудших и пастырь, несущий на раменах обретенную заблудшую овцу.

Уже упомянутое нами учительное Евангелие XVI в. предлагает несколько иное иконографическое решение. Здесь, как и на иконе из Троицкой церкви, представлены основные моменты притчи: покаявшегося блудного сына принимает в объятия Отец, рабы (слуги) несут первую, возвращающую сыновнее достоинство, одежду; на ноги блудного надевают сапоги. Старший сын, долгие годы хранивший верность Отцу, стоит в недоумении и обиде, не входя в дом Отца: Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его (Лк. 15:28). На миниатюре, согласно святоотеческому толкованию, слуги изображены в виде ангелов. Как отмечает учительное Евангелие, «рабы суть ангелы, но и архиереи раби суть, и словом поучения обращающихся на покаяние одевают первою одеждою».

Тема священных воспоминаний следующей подготовительной к Посту недели — Страшный Суд Божий (Мф. 25:31–46). Иконография Страшного Суда требует подробного описания (и должна быть темой отдельной статьи), поэтому здесь мы ограничимся примерами того, как показывает его книжная миниатюра.

Миниатюра учительного Евангелия повторяет классическую композицию Страшного Суда, о которой некогда писал в своих «Очерках о русской иконе» князь Евгений Трубецкой: здесь «человеческая совесть иконописца стремится угадать Божий Суд не о каком-либо частном явлении, а о человечестве, как целом, более того — о всем мире. Те образы, которыми он олицетворяет этот Суд, превосходят глубиной и мощью самые вещие из человеческих слов».

На миниатюре представлен Христос — Судия мира, предстоящие Ему с ходатайством за род человеческий Богоматерь и Предтеча. У ног Крестителя и Пречистой Девы — коленопреклоненные прародители. Одесную и ошуюю Престола Божия сидят двенадцать апостолов; за ними — Воинство небесное. Регистром ниже расположены идущие на Суд народы: по правую руку Спасителя — «десную часть спасаемых улучившие» святые и праведники, а по левую руку — грешники, которым предстоит еще Суд.

В центре самого верхнего регистра композиции располагается Бог Саваоф; рядом с Ним — ангелы, свертывающие свиток небес: И небо скрылось, свившись как свиток (Откр. 6:14). Другая группа ангелов низвергает в преисподнюю демонское полчище. Одесную Отца Небесного изображен Горний Иерусалим. В средней части композиции помещены «праведных души в руце Божией», весы — «мера дел человеческих». Нижняя часть отведена аду со всеми его обычными иконографическими атрибутами: здесь можно видеть и четырех зверей, символизирующих «царства погибельные», и находящегося на границе ада «милостивого блудника». Из недр адских, от зверя, на котором сидит сам сатана, поднимается вверх композиции к ногам Адама извивающийся змей — олицетворение греха… «Страшное судище Твое помышляя, Преблагий Господи, и День судный, ужасаюся и боюся, от совести моей обличаемь» (икос). Миниатюра Евангелия XVI—XVII вв. композиционно гораздо проще, но столь же выразительна, как и предыдущая. Здесь уместно привести слова Иоанна Златоуста — несомненно, хорошо известные художникам-создателям миниатюр: «Там [в аду] зияет великая пропасть, пышущая лютейшим пламенем. Там повсюду увидишь пробегающий огонь, подобный какому-то свирепому зверю…»

Новая страница покаяния открывается в последний пред Великим постом воскресный день — в Прощеное воскресенье. Главной темой богослужебных текстов этого дня является воспоминание изгнания из рая прародителей. «Адам изгнан бысть из рая преслушанием, и сладости извержен, женскими глаголы прельщенный, и наг сидит…» На миниатюре учительного евангелия сцена изгнания представлена лаконично, но весьма выразительно.

Если Адам был «женскими глаголами прельщен», то Священное Писание дает нам образ и того, как усердствующие в покаянии жены не только сподоблялись личного спасения, но и других к покаянию обращали. Пример тому — самармярянка, беседовавшая у колодца Иаковля со Спасителем: И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала (Ин. 4:39). Изображения этой встрече нередки — их можно найти и в книжной миниатюре, и в иконописи, и в храмовой росписи. Если на миниатюре учительного Евангелия изображено самое начало беседы Господа с самарянкой, то на суздальской иконе конца XVI в. композиция включает еще и апостолов, и соплеменников самарянки: И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала. И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще большее число уверовали по Его слову (Ин. 4:39–41).

Еще один пример покаявшейся грешницы — на миниатюрах Евангелия апракос. Это покаяние принесло плоды — как сказал о ней Сам Господь: она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала (Мф. 26:10–13).

Как говорил Преподобный Исаия, если бы не было покаяния, то не было бы спасающихся. И вот тот рецепт, который дает нам для этого Церковь: «Господни разумевши заповеди, тако поживем: алчущия напитаим, жаждущия напоим, нагия оболчем, странныя введем, болящия и темнице сущия посетим; да речет и к нам Хотяй судити всей земли: придите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие!» (стихира на литии в Неделю о Страшном Суде).

Как видим, в дни подготовки к Святой Четыредесятнице призыв к покаянию не только звучит в богослужебных текстах, он предстает и в зримых образах — в книжной миниатюре, иконах и храмовой росписи. Церковь использует для этого все возможные средства, и об этом Сам Господь говорит: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3:20).