Документы для обсуждения

Проект документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси»

Проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века»

Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917)

Данные документы были разосланы по благочиниям Московской епархии для обсуждения (циркуляр митрополита Ювеналия № 2322 от 22 июня 2011 г.). На момент подготовки журнала в печать в Московское епархиальное управление поступили отзывы от 25 церковных округов. Предлагаем читателю краткое обобщение изложенных позиций духовенства.

О проекте документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси»

При обсуждении проекта документа духовенство подавляющего большинства благочиний высказалось в поддержку четвертого варианта — избрания Патриарха Поместным Собором из кандидатов, представленных Архиерейским Собором, согласно процедуре 1990 и 2009 гг. В двух округах высказались за избрание Предстоятеля на Архиерейском Соборе из кандидатов, этим же собором определенных. В двух благочиниях был одобрен тот вариант, когда Архиерейский Собор (или Архиерейское Совещание в составе Поместного Собора) из кандидатов, представленных Поместным Собором. В одном округе высказались за тот вариант, когда Патриарх избирается Поместным Собором из кандидатов, представленных Архиерейским Собором.

В большинстве участники обсуждения поддержали процедуру тайного голосования, хотя имелись и сторонники жребия.

Были высказаны также некоторые предложения относительно дополнения или корректировки документа. Например, было замечено, что заслуживают подробного рассмотрения возможные причины самоотвода и им должна быть дана нравственная оценка с той точки зрения, что самоотводы не по внутренним мотивам не могут быть приняты Собором. Обоснованными должны признаваться только самоотводы по причине недуга, не позволяющего нести патриаршее служение.

Предложено в п. 15 внести следующую редакцию: «Если в результате самоотвода останется один кандидат, то, по решению Поместного Собора, присутствующие на нем архиереи, имеющие право голоса на Архиерейском Соборе, тайным голосованием должны избрать, по крайней мере, еще одного кандидата».

Предполагается, что «если в первом туре голосования несколько кандидатов набрали равное число голосов и это не позволяет определить трех избранных, проводится повторное голосование по лицам, получившим равное число голосов». С точки зрения числа туров голосования было бы экономнее в случае, когда из-за равенства голосов у нескольких кандидатов невозможно определить трех избранных, допустить во второй тур четырех или даже большее число архиереев. Из-за этого снижается вероятность избрания кандидата во втором туре. Но именно во втором, а по предлагаемому варианту второй тур (с учетом дополнительного тура) оказывается не вторым, а третьим.

К признакам недействительности бюллетеня предлагается добавить наличие в нем любых внесенных при голосовании надписей и знаков, кроме отметки имени архиерея, за которого голосует член Собора.

В проектах Положения не рассмотрена ситуация, когда при голосовании за единственного кандидата, более половины голосующих выскажутся против. В таком случае предлагается начинать выборы сначала, исключив из избирательных бюллетеней отвергнутого большинством кандидата и всех, кто взяли самоотвод.

Высказывалось также пожелание, чтобы требования к уровню образования кандидата на Патриарший престол не отличались от таковых, предъявляемых к поставляемым во епископы.

Прозвучало также сожаление о том, что проект документа не сопровождается полноценной аналитической запиской, что позволило бы сделать его обсуждение более содержательным и с богословской, и с канонической точки зрения, с учетом опыта Поместных Православных Церквей.

О проекте научного издания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917)

При обсуждении документа в благочиниях Московской епархии большинство духовенства приветствовало перспективу издания исправленных Триодей как залог приближения богослужения к пониманию современного человека.

Одновременно были высказаны и критические соображения. Например, в документе отмечается, что «до сих пор не проделана в полном объеме филологическая и текстологическая работа, без которой редакция богослужебных книг невозможна». Это очень серьезный упрек в адрес церковной науки. В связи с этим необходимо дать развернутое описание тех задач, которые сегодня перед ней стоят в плане преодоления сложившейся ситуации. Следует отметить, что раздел документа, называемый «Общие проблемы исправления богослужебных книг», к сожалению, не содержит подробного описания этих проблем, что как раз могло бы высветить значимость предполагаемого переиздания в контексте определенной церковно-научной перспективы.

В тексте говорится, что при работе по исправлению богослужебных книг следует учитывать опыт, как положительный, так и отрицательный. Очевидно, в качестве примера того и другого приводится только деятельность комиссии во главе с архиепископом Финляндским Сергием (Страгородским). Таким образом, указывается на то, что плоды деятельности комиссии неоднозначны. У многих вызывает сомнения целесообразность их возможного широкого применения без дополнительной переработки.

Тот аргумент, что исправленные комиссией Триоди получили благословение Святейшего Синода, как представляется многим, не является основанием для их исключительного использования в современной богослужебной практике Русской Православной Церкви. Во-первых, потому что на протяжении ХХ в. по благословению Священноначалия издавались и применялись старые, «неисправленные» тексты. Во-вторых, некоторые тексты исправленных Триодей не соответствуют церковным певческим требованиям, а также уязвимы с точки зрения адекватности многих лексических и грамматических замен.

В одном из отзывов отмечается, что исправленные Триоди «являются упрощенным, плоскостным русифицированным текстом, построенным по принципу логизации, рассудочного восприятия молитвенных текстов; теряющим духовную силу воздействия на сердце, молитвенную мистичность; утратившим во многом внутреннюю связь с русским языком и остальными славянскими языками, а также с греческими первоисточниками… предстающим с исказившейся внутренней ритмикой и мелодикой текстов».

В связи с вышесказанным, возникает вопрос о целесообразности иного, нежели сугубо академического, издания данной версии Триодей, как варианта, представляющего исключительно научный интерес в связи с планируемой систематической работой по совершенствованию богослужебных текстов. В противном случае может возникнуть опасность смущения в церковной среде: одни будут служить по старым книгам, другие по правленым. Станут звучать упреки в том, что в богослужебную практику вовлекаются тексты, априорно небезупречные и обреченные на замену в обозримом будущем.

Было также отмечено, что «для изучения богослужебной традиции более полезным было бы полновесное научное издание, показывающее развитие церковнославянского языка Триодей на примере не только деятельности Комиссии по исправлению книг 1907—1917 гг., но и по имеющимся рукописям и печатным изданиям (включая дониконовские версии перевода триодных текстов и греческий оригинал)».

О проекте документа «Церковно-славянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века»

На собраниях духовенства многих благочиний признано целесообразным и даже необходимым утверждение данного документа и воплощение его в жизнь. Однако прозвучало и немало критических замечаний и опасений в связи с содержанием проекта.

Собственно в тексте в разделе 2 говорится о необходимости создания новых переводов, а в разделе 3 уже речь идет о редактировании богослужебных книг. Таким образом, остается не до конца ясным, что же все-таки планируется предпринять.

Использование цитаты святителя Феофана Затворника может оказаться контрпродуктивным. Его слова написаны в условиях господства православия как государственной религии, а также повсеместного изучения церковно-славянского языка и богослужебных текстов огромными массами населения, и уж безусловно высшими и средними слоями общества. Если уж в этих условиях наблюдалось торжество «штунды» (это слово, кстати, нуждается в примечании для современного читателя), то на что можно рассчитывать сегодня? Не достаточно ли просто упомянуть о том, что святой был сторонником создания новых переводов?

К сожалению, некоторые положения документа заставляют думать, что его составители являются сторонниками фактической русификации церковно-славянского языка. Так, особое внимание предлагается уделить лексическому составу языка: «замене полностью малопонятных (тут, видимо, ошибка в стиле) церковнославянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским». Во-первых, предлагаемый документ не указывает критерии «малопонятности» церковнославянских слов, что неизбежно может привести к субъективизму в проведении справы. Во-вторых, планируется удалить из церковно-славянского языка все паронимы (это огромный объем лексики; см. словарь, изданный недавно О.Седаковой), а также приспособить лексику к восприятию русскоговорящего «реципиента информации».

Важно напомнить, что церковно-славянский язык является достоянием многих православных народов, а не только реликтом, доставшимся для переработки в российских условиях. Русификация церковнославянских текстов и упрощение синтаксиса может привести к тому, что новый «извод» церковнославянского языка, адаптированный для русского слуха, будет еще более непонятным для других славянских народов (например, сербов и болгар), использующих этот язык в богослужении.

В одном из откликов отмечалось: «Высказывалось опасение, что процесс книжной справы и реформирования языка, будучи однажды начатым, может стать не только лавинообразным, но и непрекращающимся. Адаптированные для понимания богослужебные тексты в скором времени опять потребуют новой адаптации и упрощения, поскольку проблема непонимания богослужения кроется, по мнению священнослужителей, не столько в богослужебном языке, сколько в относительно невысоком уровне богословской образованности прихожан. Снижать богословскую „планку“ путем русификации и упрощения богослужебных текстов кажется духовенству неоправданным и нецелесообразным. Кроме того, высказывались опасения, что в результате реформирования церковнославянского языка может появиться язык, отличающийся от русского, но уже не являющийся в полной мере и церковнославянским. Декларируемое документом Межсоборного присутствия изменение синтаксиса богослужебных текстов может способствовать тому, что церковнославянский язык изменится до неузнаваемости. Все это, по сути, неизбежно приведет к разрушению церковнославянского языка, как формы богослужебной традиции Русской Церкви».

В связи со сказанным высказывалось мнение, что целесообразнее было бы, с одной стороны, сосредоточить усилия на просветительской и научной деятельности для широчайшего распространения знаний о церковно-славянском языке как духовно-культурном достоянии Церкви и народа, а с другой стороны, уделить должное внимание праву русских людей, как и представителей иных народов, по желанию молиться на своем национальном языке. При этом большинство духовенства считает, что в целом, при наличии определенных сложностей в понимании церковнославянского богослужения воцерковляющимися прихожанами, следует сохранить церковнославянский язык в качестве основного богослужебного языка Русской Православной Церкви.

Участники обсуждений высказали опасения, что пересмотр богослужебных книг может иметь результатом появление филологически точных, но совершенно неприменимых в Церкви текстов. Тем более, что множество молитвословий обихода настолько укоренились в народной душе, что их изменение чревато нестроениями в среде верующих. Устаревшее слово, его неясность, не всегда должны быть условием для замены. Прежде всего, это касается Евангелия, Апостола, Часослова и Псалтири.

Участники обсуждения согласились в том, что любые изменения в богослужебных текстах должны осуществляться с духовным размышлением, сугубой осторожностью и тактом, а также только по благословению Священноначалия.