Великий пост: иконографические параллели

Давид иногда вообрази, списав яко на иконе песнь,
еюже деяние обличает, еже содея.

(Великий канон, песнь 7-я)

Песнословия Триоди Постной содержат множество прекрасных примеров покаяния. Нередко они столь выразительны, что воспринимаются молящимися — и читающими эти тексты, и слушающими — как зрительные образы. Косвенное подтверждение этому можно найти в словах Великого канона преподобного Андрея Критского, вынесенных в эпиграф нашей статьи; в русском переводе они звучат так: «Давид некогда, словно икону написал, составив песнь, обличающую совершенное им греховное деяние…» Речь идет здесь не о текстах Триоди, а о Священном Писании — о покаянном 50-м псалме — он является настолько ярким и действенным призывом к покаянию, что Церковь включила его в ежедневное молитвенное правило.

Поэтому вполне правомочным представляется вопрос: если церковное предание с раннехристианских времен стремилось создать зрительные образы литургически воспоминаемых священных событий — от Боговоплощения до Пятидесятницы,-то какие иконографические параллели могли быть усвоены такому важнейшему периоду годового богослужебного круга, как Великий пост?

Заблаговременно начиная готовить своих чад к дням Святой Четыредесятницы, Церковь в течение четырех недель предлагает Евангельские чтения и связанные с ними богослужебные тексты, не только призывающие задуматься о состоянии своей души, но предлагает конкретные меры к исправлению этого состояния. Это чтения недель о мытаре и фарисее, о блудном сыне, о Страшном Суде и, наконец, воспоминание Адамова изгнания в Неделю сыропустную, когда Евангельское чтение (Мф. 6:14–21) дает совершенно определенные указания, как следует вести себя христианину во время поста.

Иконографические сюжеты притч о мытаре и фарисее, о блудном сыне, а также сюжет изгнания Адама из рая появляются достаточно поздно и встречаются, как правило, в храмовой росписи. Несколько ранее, уже в Х веке, появляются сложные композиции Страшного Суда, а также еще ряд сюжетов, имеющих отношение к Святой Четыредесятнице.

Напоминания о Суде Божием, конечно, не ограничиваются только чинопоследованием Недели мясопустной; ежедневно православный христианин вспоминает об этом, читая утром Символ веры и завершая день молитвами на сон грядущим (молитва святого Иоанна Дамаскина). Так и в наших храмах иконы Страшного Суда располагались обычно в западной части храма, напоминая выходящим их храма богомольцам призыв апостола трезвиться, бодрствовать, противостоять твердою верой (1 Пет. 5:8, 9) всем соблазнам врага рода человеческого. Иконы Страшного Суда, как правило, писали большого формата — не только из-за сложности композиции, но и потому, что всегда актуальным был призыв премудрого сына Сирахова: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 8:39).

Примером может служить большая (177×120 см) икона Страшного Суда, находящаяся в собрании Государственного Эрмитажа. Она относится к середине XVI в. и происходит из Покровской церкви погоста Лядины Каргопольского района Архангельской области. Основная иконографическая схема сложилась уже в X—XI вв., но на Руси в XV—XVI вв. получают развитие эпизоды, связанные с эсхатологическими видениями пророка Даниила (см.: Дан. 8–9).

На каргопольской иконе пророк Даниил и ангел изображены в небольшом круге у правого края иконы. Чуть ниже — круг большего размера с аллегорическими изображениями Земли и Моря, отдающих своих мертвецов, восстающих на Суд Божий. Юный пророк в характерном головном уборе, ужасаясь увиденным, обернулся к ангелу, который его успокаивает, мягко придерживая за плечо и разъясняя смысл происходящего.

Следует отметить, что иконы Страшного Суда изобилуют не только живописными парафразами библейских текстов, но непосредственно их цитируют. На каргопольской иконе это, например, открытое Евангелие у сидящего в центре композиции Спасителя со словами: «Не на лица судите…» (Не судите по наружности, но судите судом праведным — Ин. 7:24). Это и сидящие на престолах рядом со своим Божественным Учителем апостолы (Мф. 19:28), и Престол Уготованный (Пс. 9:5, 8) с лежащей на нем открытой Книгой (Откр. 5:1–3). Это Голгофский крест, на котором Спаситель был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу (Откр. 5:9). Это и ангелы со свитками евангельских текстов (Мф. 25:34, 41), говорящих о Суде. Очень выразительно проиллюстрировано паремийное чтение из книги Премудрости Соломоновой: души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их (Прем. 3:1).

За закрытыми Райскими вратами, которые охраняет огненный Херувим (Быт. 3:24), восседают праведные Авраам, Исаак и Иаков; есть здесь, на лоне Авраамове, и многострадальный Лазарь (Лк. 16:22). Правее — непосредственно у Райских врат — благоразумный разбойник (Лк. 23:39–43); место ему определено очень точно: он — в раю, но словно только что попал сюда… Еще одна очень выразительная деталь — змей, жалящий в пяту (Быт. 3:15) прародителя: огромная пасть змея способна не только ужалить, но и поглотить. Как не вспомнить тут плач прародителя: «Змий льстивый некогда чести моей позавидев…» (Канон в неделю сырную, песнь 3-я).

Какой простор для духовных размышлений — особенно в дни поста — дает христианину икона Страшного Суда!

Но предание искало и находило, подчас более скромные по масштабам, но также весьма назидательные иконографические сюжеты для дней Святой Четыредесятницы. Вот некоторые из них.

В собрании Третьяковской галереи есть небольшая (20×14 см) четырехчастная икона, получившая в научной литературе название «Четыредесятницы» — она рассматривалась как иллюстрация служб Великого поста. Икона написана в первой трети XV в. мастером круга Феофана Грека и первоначально находилась, видимо, в Успенском соборе Московского Кремля. В 1919 г., когда кремлевские храмы уже были закрыты, работавший в составе «Комиссии по сохранению и раскрытию древних памятников» ученый-исповедник Н. Н. Померанцев обнаружил эту икону в хранилище колокольни Ивана Великого, служившей «рухлядной» Успенского собора.

Икона «Четыредесятницы» разделена на четыре прямоугольных клейма. В левом верхнем клейме — Иоанн Предтеча в пустыне. Проповедник покаяния, Креститель Господень склоняется к чаше с усекновенной главой. Пред ним — развернутый свиток с текстом: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3:2). Слева от Предтечи изображена скалистая горка, в расселине которой секира при корне древа лежит: всякое древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь (Мф. 3:10). Напомним слова Великого канона: «Горлица пустыннолюбная, глас вопиющаго возгласи, Христов светильник, проповедуяй покаяние…» (Пустыннолюбивая горлица, голос вопиющего, Христов светильник взывал, проповедуя покаяние… — песнь 9-я). Не случайно здесь изображена и усекновенная глава Иоанна Предтечи — приходящееся на 24 февраля Обретение ее всегда совершается в период пения Постной Триоди.

На правом верхнем клейме изображена сидящая на троне Богоматерь с Младенцем. Справа и слева от трона — Архангелы Михаил и Гавриил. Вновь обратимся к Великому канону: «Судие мой и Ведче мой, хотяй паки приити со ангелы, судити миру всему, милостивным Твоим оком тогда видев мя, пощади и ущедри мя, Иисусе, паче всякаго естества человеча согрешивша» (песнь 9-я). Милостивным оком взирает на приносящих покаяние Младенец Иисус; милость и во взоре Его Пречистой Матери, пред образом Которой приносят покаянный плач кающиеся: «Радость яко родившая, плач мне подаждь, имже Божественное утешение, Владычице, в будущем дни обрести возмогу» (Богородичен трипеснца в четверг 5-й седмицы Великого поста). Изображение Богоматери с предстоящими архангелами соотносится с субботой Акафиста — Похвалой Пресвятой Богородицы на 5-й седмице Великого поста.

На двух нижних клеймах — соборы святых угодников Божиих, ходатаев наших о спасении. В левом клейме размещены апостолы Петр и Павел, святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, Николай Угодник и другие. В лике святителей можно различить и двух митрополитов Русской Церкви, вероятно, это святители Петр и Исаия (или Леонтий) Ростовский. В лике пророков — Моисей, Самуил, Давид псалмопевец с премудрым Соломоном, Даниил с тремя отроками: Ананией, Азарией и Мисаилом. На втором нижнем клейме изображены лики мучеников и преподобных. Здесь можно различить первомученика архидиакона Стефана, великомучеников Георгия Победоносца, Димитрия Солунского. Среди жен-мучениц — Фекла, Екатерина, Параскева. В лике преподобных изображены Евфимий Великий, Савва Освященный, Антоний, Онуфрий, а также преподобная Мария Египетская и иные. Видимо, иконография изображенного здесь собора святых восходит к известному тропарю, звучащему на утрени в субботу 2-й седмицы Великого поста: «Апостоли, мученицы и пророцы, святителие, преподобнии и праведнии, добре подвиг совершивши и веру соблюдшии, дерзновение имущии ко Спасу, о нас Того яко блага молите спастися, молимся, душам нашим». Сходно и содержание тропарей четверопеснца того же дня: «Святии множайшими муками, многия врагов тьмы низложити сподобишася, Спасе, и многих благ Твоих улучиша; молитвами их яко благ, многая моя очисти прегрешения». Во втором тропаре речь идет уже не только об общем ходатайстве о спасении, но и о самом посте: «Воспоим Христовы страстотерпцы, и возопим к ним единомудренно; Владычним подобницы страстем, душ наших страсти исцелите, поститися же от злаго обычая нас укрепите».

У современных исследователей существует мнение, что икона «Четыредесятницы» входила в состав складня-триптиха, в котором последовательность расположения клейм совпадала с последовательностью служб седмичного богослужебного круга, т. е. являлась частью «Шестоднева». Не вступая с ними в полемику, следует всё же обратить внимание на деталь, напоминающую иконографию Страшного суда: в правом нижнем клейме «Четыредесятницы» изображены мертвецы, восстающие из гробов. Сравним этот характерный для Страшного суда эпизод со стихирой на «Господи, воззвах» в неделю мясопустную: «Возгласят трубы, и истощатся гробы, и воскреснет человеческое все естество, трепещущи…» Есть все основания считать, что икона «Четыредесятницы» предназначалась именно для молитвенного поклонения в дни Великого поста.

Существовала распространенная традиция предлагать для молитвенного поклонения верующих в дни Великого поста иконы с изображением Страстей Христовых. Вот несколько примеров.

Икона начала XVII в. «Не рыдай Мене, Мати» Строгановской школы (мастер Стефан Арефьев) из Государственного Русского музея — аналойного размера (36×30 см); на полях ее изображены избранные святые: святитель Григорий Богослов, великомученик Никита, мученицы Мавра и Евпраксия. Происходит из Благовещенского собора Сольвычегодска; по сведениям каталога музея, поступила в 1912 г. как дар императора Николая II. Ранее находилась в частном собрании мстерского иконописца и реставратора Е. И. Брягина.

Средник иконы представляет собой иллюстрацию ирмоса 9-й песни канона Великой субботы: «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся и вознесу со славою непрестанно яко Бог, верою и любовию Тя величающия» (Не рыдай надо Мною, Мати, видя во гробе Сына, зачатого Тобою во чреве бессеменно, ибо Я восстану и прославлюсь и, как Бог, вознесу во славе тех, которые непрестанно с верою и любовию прославляют Тебя). Аналогичная икона, более ранняя — конца XVI в. — есть и в собрании Третьяковской галереи; она происходит из Троице-Сергиевой лавры, и на полях в числе изображенных святых преподобные Сергий и Никон Радонежские. На иконе из собрания ГТГ позади поникшего умершего Христа — крест с надписью «Царь Славы» (Пс. 23:7–10).

Иконы с таким наименованием представляют еще один иконописный сюжет, усвоенный Святой Четыредесятнице. Наиболее известный памятник (большая икона балканского происхождения; находилась в сельском храме Холмогорского уезда Архангельской губернии; сейчас также в ГТГ) датируется XIV в. и связан с текстом песнопения Великого входа Литургии Преждеосвященных Даров: «Ныне силы небесные с нами невидимо служат: се бо входит Царь Славы, се Жертва тайная совершена дориносится…»

Сюжет еще одной литургической иконы связан с текстом Херувимской песни Великой субботы: «Да молчит всякая плоть человеча…» Небольшая (21×16 см) икона середины XVII в., вероятно, Строгановской школы, подробно иллюстрирует это прекрасное, звучащее единожды в год, песнопение.

С чинопоследованием Божественной литургии связана и иконография «Единородный Сыне», получившая распространение с середины XVI в. Первая такая композиция была создана псковскими иконописцами для Благовещенского собора Московского Кремля после опустошительного пожара 1547 г. — это т. н. Четырехчастная, в одном из клейм которой и помещен новый сюжет. Икона иллюстрирует Божественное Домостроительство: непреложно вочеловечивыйся Единородный Сын Божий принимает добровольную смерть, попирает диавола, останавливает шествие смерти и возвращает роду человеческому Царство Небесное. Новая композиция, соединяющая мотивы песнопения Литургии с текстом Откровения св. апостола Иоанна Богослова, вызвала множество споров и стала предметом специального обсуждения на Соборе 1554 года — «Розыск по делу Висковатого». На Соборе было разъяснено, что допустимо («в Премудрости пишут, и в псалме Давидове, и в Песне») изображать Спасителя в разных видах, в том числе, и в воинских доспехах, и в святительском омофоре: «Облачатся в броня правды, и возложит шлем, и суд нелицемерен примет гнев на противныя».

Хотя песнопение «Единородный Сыне» и не относится исключительно к великопостным, но в центре композиции — уже упомянутый выше сюжет «Не рыдай Мене, Мати». Представленная здесь икона конца XVI в. происходит из Толгского монастыря и находится в Ярославском художественном музее.

В дополнение к перечисленным выше приведем еще две иконы, сюжеты которых созвучны спасительным дням Великого поста. Это икона середины XVII в. «Спас Смоленский» с клеймами из Ярославской церкви пророка Илии и Четырехчастная икона второй половины XIV в. из монастыря св. Екатерины на Синае. Тема спасительных Страстей Христовых, представленная в них, является тем лейтмотивом Святой Четыредесятницы, который звучит в течение всей Триоди постной.

Епископ Балашихинский Николай