До революции паломничество в Святую Землю и на Афон было регулярным. Монашествующие лавры и подведомственных ей монастырей, когда посещали святые места в Палестине, почти всегда бывали на Афоне. С 1882 г., когда начало действовать Императорское Православное Палестинское общество, Троице-Сергиева лавра делала ежегодные пожертвования на его богоугодную работу1. В 1890 г. монах Троице-Сергиевой лавры Агапит был награжден знаком Императорского Православного Палестинского Общества «за шестилетнюю деятельность в пользу (общества)… выдачею заграничных книжек поклонникам Палестины…»2 .
Поначалу паломники в Палестину и на Афон испытывали многие тяготы пути3, случались даже трагические случаи. Так, в 1894 г. насмерть замерзли в горах по дороге в Галилею несколько сотен паломников – а ведь в этом году иеродиакон Троице-Сергиевой лавры Иона также совершал там паломничество4. К концу столетия ситуация стала меняться. Появились «проездные» – единые книжки паломника: своего рода блокноты с отрывными талончиками. Их стоимость варьировалась в зависимости от маршрута и его отправной точки. Купив в одном из 52 отделений Палестинского общества (сведения на 1917 г.) книжку, человек уже не платил за проезд на поезде и пароходе: транспортные услуги входили в стоимость книжки такого поклонника.
В игуменство отца Макария (Сушкина), начавшееся в 1875 г., «пантелеймоновцев» стало более 1200 человек5. О существовании Афона, конечно, всегда было известно русским людям, но сейчас это был один из крупных центров притяжения русских людей, желающих соприкоснуться с монашеской жизнью. Афонские монастыри посещались всеми слоями тогдашнего русского общества. Прибывали на Святую Гору крестьяне, купцы, мещане и, конечно, иноки различных монастырей. Вместе с тем регулярные связи с Афоном налаживались постепенно. В 1883 г., когда будущий митрополит Арсений (Стадницкий) получал паспорт в Одессе, чтобы выехать на Афон, чиновник, выдававший его, «того, чтобы просто русский студент ехал на Афон, совершенно не мог предположить»6. Надо сказать, что на протяжении второй половины XIX столетия и из Троице-Сергиевой лавры паломники в Палестину и на Афон выезжали нечасто, хотя и регулярно. Братство лавры, включая подведомственные монастыри, было очень большим: ежегодно оно пополнялось 10–30 «указными» послушниками, поэтому и число возможных «поклонников от лавры» могло быть и большим.
Обитатели лавры паломничали скорее по российским святыням. Богомолья обычно происходили в монастыри московские, подмосковные, Киев, Воронеж…7 Почти каждый год кто-то из монашествующих отпрашивался на родину. Множество иноков ежегодно отбывало из лавры в отпуск, но, как правило, чтобы помочь престарелым родителям и пр. Заодно совершались паломничества по окрестным монастырям и святыням. Интересно, что нередко иноки из Троице-Сергиевой лавры переводились в подмосковный Новый Иерусалим8, а о поездке в Святую Землю в документах говорилось как о Старом Иерусалиме, поскольку посещение его совершалось много реже9! Одна из причин малого «тока» поклонников из лавры в Святую Землю и Иерусалим – продолжительность путешествия. Самые долгосрочные поездки по России оформлялись на три месяца, тогда как поездка на Святую Землю и Афон от трех месяцев до трех лет.
Паломничества из Троице-Сергиевой лавры на Православный Восток совершались издавна, но с 1850-х гг. документы РГАДА позволяют рассмотреть их систематически. Для середины XIX в. «отпуск» монахов на три года был обычным делом. Больничный иеромонах Виталий начал свое трехлетнее «странствие по обету» в 1851 г.10 В 1850 г. лаврский монах Августин отпущен на два года, причем он просился только на Афонскую Гору11. В 1875 г. иеромонах Гефсиманского скита Рафаил уволен за границу на полтора года для поклонения святым местам Палестины и Иерусалима12. А в 1890-е гг. монашествующие лавры отпрашивались уже на год, на восемь месяцев13, полгода14 и даже три месяца15. В считанные годы паломничество начало совершаться в меньшие сроки в связи с успешной работой Палестинского общества, а также по причине стремительного развития транспортных средств и коммуникаций. Иеромонахи лавры Гедеон и Смарагд и архидиакон Димитрий исходатайствовали себе в 1900 г. отпуск в Святую Землю и на Афон «для богомоления» всего на два с половиной месяца16.
В последующие годы, особенно после создания ИППО17 в 1880-е гг., были нала- жены настоящие «паломнические пути». И паломники специально сформированными группами посещали все основные христианские святыни. Монах Тихон отпросился в Палестину и на Афон в 1859 г. на три года в то время, когда при Палестинском Комитете, действовавшем в период 1859–1864 гг., налаживается паломническая платформа. Как раз в эти годы (1860–1864) в Иерусалиме были созданы так называемые «Русские постройки» с больницей. После их открытия и до 1901 г. русские постройки приняли 86 тысяч паломников.
Монах Тихон писал: «Давно данное мною обещание поклониться святому Гробу Господню в Иерусалиме, и быть на св. Горе Афонской, ныне желаю привести обещание свое в исполнение». Он был отпущен «до портового города Одессы срочным билетом, для получения от тамошнего начальства заграничного паспорта». Порт Одессы был основным, через который «переправлялись» паломники. Однако из последующего отчета видно, что монах Тихон путешествовал через порт Таганрога... Возвратился он через 6 лет: в 1865 г. состоялась переписка с Синодом о его возвращении: где он был и «кому предъявлял паспорт». В его документе сделана отметка, по которой можно было понять, что его предъявитель действительно посетил те места, куда был отпущен. Интересно, что монах Тихон также был на горе Синай через Александрию... Отчет был отправлен в Синод, но любопытно то, что за три года монаха Тихона не хватились – и только тогда, когда он вернулся в Таганрог с просроченным паспортом, было выслано соответствующее извещение в Синод. Действительно, такое дальнее паломничество было вещью непростой, и, похоже, что сему монаху не было сделано взыскания18. Обычно монахи неукоснительно возвращались в положенный срок. Исключительный случай представляет паломничество иером. Ионы, совершенное на Афон в 1905 г., после которого он задержался, «не испросив на то разрешения своего начальства, и… вернувшись в Россию, не счел нужным явиться в свою обитель, а проехал на родину в Тульскую губернию»19.
Главным пунктом отправки паломников в Иерусалим и на Афон был в основном город Одесса. По прибытии в Одессу паломники могли останавливаться в ожидании отхода своего парохода на подворьях Афонских обителей: Пантелеимоновского, Андреевского и Ильинского. Как правило, послушники этих монастырей встречали паломников и сопровождали их вместе с багажом на подворья. Специально приставленный к паломникам послушник или монах разъяснял все подробности и тонкости проезда в Святую Землю и на Афон. Также паломники передавали монаху или послушнику подворий свои документы для прописки их в департаменте полиции и для оформления загранпаспорта. Через того же монаха или послушника Афонских подворий богомольцы при наличии паломнических книжек покупали, как правило, билет III класса, для проезда на пароходе в Яффу и на Афон. Пароходы, отплывающие из Одессы, как правило, по пути посещали Константинополь.
Паломники, желающие посетить Афон, пользовались круговой Александрийской линией, совершавшей рейсы между Одессой и Порт-Саидом с заходом в порт Дафны – пристань Афона – один раз в две недели. Пристань Дафны находится в получасовом расстоянии от русского Пантелеимоновского монастыря. В Дафне также находились подворья Пантелеимоновского монастыря, Андреевского и Ильинского скитов, русская почта и таможня. Через несколько дней по прибытии богомольцы, под руководством монаха-проводника, с благословения игумена, отправлялись в путешествие по Святой Горе. Поклонники, не располагающие значительным временем, посещали только русские скиты, Протатский (Карейский) собор, Ивер, Лавру прп. Афанасия и вершину Горы Афон. Те, кто имел больше времени, посещали: Дохиар, Зограф, Есфигмен, Ватопед, Пантократор, Дионисиат и Ксиропотам... Остановки на ночлег делались в русских обителях, в русских кельях св. Артемия и св. Георгия в Кешарах. В перечисленных русских обителях за угощение платы не полагалось, и паломнику предоставлялась самому решать, как отблагодарить своим пожертвованием монастырь. По возвращении из путешествия по Святой Горе паломники получали угощение в русском монастыре обильной трапезой, получали как благословение от игумена иконы, четки, назидательные листки и провожались на лодках или на мулах в Дафну, чтобы на пароходах плыть в Россию или в Иерусалим20.
Весьма немногочисленные иноки Троице-Сергиевой лавры и подведомственных ей монастырей ехали на Афон, чтобы там остаться в качестве иноков. Иером. Михаил из Гефсиманского скита отправился сначала на поклонение в Иерусалим, чтобы затем приехать на Афон, где имел «твердое намерение остаться навсегда». Для этого он получил надлежащее разрешение за подписью девяти лиц Учрежденного собора, а также паспорт со сроком на 11 месяцев. На Афоне он заболел, и ему потребовалось продление паспорта, в письме он просил выслать его в Ильинский скит «иером. Михаилу Гефсиманского скита». По выздоровлении ему пришлось ненадолго вернуться в Россию: «Возвратившись с богомолья из Палестины и Афона для пристройства беднаго роднаго мальчика в Александро-Мариинский Приют, что в Сергиевском Посаде…»21 Затем он снова засобирался на Афон и получил новое разрешение: «Учрежденный собор не только согласен на таковое увольнение просителя, но и желает искренно, чтобы означенный иеромонах исполнил свое предварительное желание остаться на Афонской горе навсегда» 22.
Обычно делопроизводственные документы об отбытии в Святую Землю и на Афон лаконичны. Тем более интересны исключения из этого правила. У троицкого послушника Макария Сычевского, подвизавшегося в 1857 г. на Афоне, завязалась переписка с руководством лавры по вопросу о высылке принадлежащей ему рукописи «Беседы со старообрядцами». Макарий был обращен из старообрядчества трудами лаврского архимандрита прп. Антония (Медведева) и присоединен к Церкви через миропомазание, затем проводил диспуты со старообрядцами и составил «тетрадь», которую лаврское начальство одно время собиралось опубликовать. Макарий отпросился на Афон и просил выслать ему эту тетрадь, благодаря попутно настоятеля Антония за его душепопечительство как-то уж совсем по-восточному: «Отеческим своим предначертанием извели из тьмы раскольническаго заблуждения и священным руководством присоединили к истинному свету Православной Церкви»23. Следующее письмо в 1858 г. он писал, уже будучи постриженным с именем Мелетия. Он благодарил за высылку рукописи и упоминал настоятеля Афонского монастыря «кроткаго и… опытнаго духовника иеросхимонаха Иеронима, которому я препоручил душу» 24. Он писал, что счастлив находиться на Афоне, и его только смущало, что он не успел попросить перед отъездом личного благословения настоятеля Троице-Сергиевой лавры. И действительно, письма производят впечатление, что написаны они не столько для того, чтобы получить обратно «тетрадки», сколько поводом продлить кратковременное знакомство с настоятелем теперь уже далекой лавры, которое началось в связи с присоединением послушника Макария к Церкви. Эта переписка показывает, как монах Мелетий привыкал к жизни на Святой Горе Афон.
Прошения монахов невольно заставляют вспомнить русскую старинную традицию паломничеств. Раньше иноки, да и крестьяне, паломничали по обету, или обещанию. Иеромонах Троице-Сергиевой лавры Диодор, постриженный в 1892 г., причиной своего паломничества назвал «обещание». Так, он писал в прошении в 1902 г: «Имея давнее обещание посетить святые места Востока, как-то: Палестины, Синая, Афона и др., усерднейше прошу… соблаговолите отпустить меня для очищения моей совести на поклонение оных святых мест»25. Лаврский иеромонах Серафим пишет, что дал Богу обещание посетить святые места Палестины и Афона во время болезни: «Имея несколько уже лет неизменное желание посетить святыя в Палестине места… а равно посетить и Святую Гору Афонскую… В последнее… время, находясь в болезненном состоянии целый год, я дал Господу Богу обещание, что если останусь только жив до осени, буду просить отпустить меня с миром и отеческим благословением в означенныя св. места»26. Паломничество по обету являлось наиболее распространенной причиной таких путешествий до начала 1890-х гг., восходя к более раннему времени.
М.М.Пришвин, совершивший путешествие по Белому морю, невольно пройдя значительную часть пути вместе с богомольцами, выделяет, с их слов, тех, кто ехали на Соловки «по обещанию» и «по усердию». Помолиться «по обещанию» являлось серьезным доводом для совершения паломничества27, что мы и видим по документам фонда Троице-Сергиевой лавры. Кстати, обет паломничества был не единственным обетом, которые могли давать Богу благочестивые христиане, но самым распространенным и, главное, известным по источникам.
В 1905 г. отпущены в Палестину и на Афон иеромонахи Валериан28 и Иона, сроком, согласно прошению, на 6 и 8 месяцев соответственно. Иеромонах Иона в качестве причины своей просьбы о паломничестве приводил плохое здоровье: «Имея усердное желание и крайнюю нужду для поправления разстроеннаго своего здоровья, по совету врачей, отправиться на поклонение Святым местам Палестины и Святой Горы»29. Подольский купец третьей гильдии Михаил Мамонтов имел намерение взять в свое общество и даже за свой счет для паломничества в Святую Землю монахов Иессея и Дорофея из Гефсиманского скита. Он просил для отца Дорофея, что тот мог бы паломничать «для душевной своей пользы и для укрепления слабого здоровья чрез продолжительное путешествие в странах благословенных»30. В этом прошении на имя святителя Филарета в марте 1857 г. купец Михаил писал: «Я усердно желаю во время путешествия пользоваться духовными беседами и наставлениями столь необходимыми для души, которыя останутся памятными на всю жизнь, с этой целью поручаю себя отцу Иессею»31. Причем купец указывал, что отец Иессей уже бывал в Палестине32.
В Палестину и на Афон отправлялись иноки, уже прошедшие определенный «путь» в монашестве, причем составлялся отдельный документ на имя Правящего архиерея. Отправлялись, согласно прошению, те монахи, которые пребывали в братстве лавры после пострига не менее 3-х лет, а то и гораздо более. Так, про иеродиакона Иону, отпущенного в 1894 г. в Палестину и на Святую Гору сроком на 6 месяцев, сказано, что он рукоположен в 1891 г. в лавре и до этого пребывал в ее братстве33. В позднее время разрешения обычно давались на основании определения Святейшего Синода от 9–23 июня 1882 г. за №1163 о том, что «иеромонах (такой-то) в запрещении священнослужения не состоит»34, а потому «с разрешения надлежащего православного Духовного начальства может священнодействовать в течение времени отпуска»35. Иногда (нечасто) на Афон ездили помолиться и послушники Троице-Сергиевой лавры. Так, в 1857 г. на Афон отпущен «Скитский послушник» Филипп Экельн36.
Обычно иеромонахи имели для путешествия свои средства, испрашивалось только благословение и оформлялся паспорт. В.Н.Хитрово, который исполнял обязанности помощника и секретаря ИППО, проанализировал общий состав прибывающих на Святую Землю паломников в статье: «Какими путями идут русские паломники в Святую Землю» на основании статистического анализа 1883–1899 гг. В ней, в частности, отмечалось, что 97,5% русских паломников «не могут себе позволить удобства плавания»: первым классом за 16 лет отправились в Святую Землю лишь несколько десятков человек. На подворьях в Иерусалиме нередко проводились благотворительные обеды, например, по приезде паломников. На русскую больницу паломники единожды платили сбор, либо в Константинополе (Афонские паломники), либо в Иерусалиме. Паломники, возвращающиеся из Иерусалима в Россию, при желании по пути могли заехать на Афон, без всякой доплаты, поскольку билет, купленный ими в Одессе на проезд от Яффы и обратно, давал им право на остановку в Дафне на Афоне, причем как при следовании в Яффу, так и на обратном пути.
Связи с Афоном налаживались. Своеоб-разным пиком паломничества из Троице-Сергиевой лавры на Афон было последнее десятилетие XIX столетия и первые пять лет XX... В 1890 г. «поклониться святыни жребия Матери Божией, горы Афонския» и в Палестину просились иеромонахи пустыни св. Параклита Даниил на год и Палладий на полгода37. В том же 1890 г. монах Агапит был наражден знаком Императорского Православного Палестинского Общества38. В 1886 г. на новом участке строится Сергиевское подворье (1886–1890 гг.)39, на котором, вероятно, нередко останавливались и иноки Троице-Сергиевой лавры.
В 1910-х гг. паломничество на Афон из лавры прекратилось. Причиной тому было учение имяславия. Это были споры вокруг книги схим. Илариона (Домрачёва) «На горах Кавказа», в которой было изложено учение о почитании имени Божия40. Споры продолжа-лись с 1910 по 1912 гг., а в определении Святейшего Синода от 27 августа 1913 г. по поводу прав русских монахов в Афонском монастыре сказано: «Препроводить к епархиальным Преосвященным алфавитные списки высланных и добровольно приехавших в Россию имябожников для рассылки этих списков настоятелям монастырей с запрещением принимать в монастырь упомянутых в списках лиц без особого разрешения епархиальной власти».
В Троице-Сергиеву лавру присылались запросы по поводу имяславцев, например, из Московской духовной консистории под грифом «весьма нужное и спешное»: «…признается ли Духовным собором лавры действительным принятие монашества русскими лицами в заграничном Афонском Русско-Пантелеимоновом монастыре, без особого на то разрешения Епархиального начальства, а также и в Симоно-Кананитском Ново-афонском монастыре…» Духовный собор, отвечая, вторит вопросу: «без особого на то разрешения Епархиального начальства» монашество, принятое на Афоне, не признается, а в Симоно-Кананитском монастыре – оно действительно41. После прибытия шести лиц со Святой Горы в лавру, 8 февраля 1914 г. в подведомственные лавре монастыри было посланы указы о том, чтобы не принимать монахов с Афона. Для «келейного увещания» афонских монахов вызваны из Зосимовой пустыни по решению Синода настоятель Герман и иером. Алексий «той же пустыни», «зная о (их. – К.Ж.) добром на других духовном влиянии…»42
Итак, в лавру и подведомственные ей монастыри стали проситься бывшие афонские монахи. Постепенно лаврское начальство сочло возможным принимать на различных условиях некоторых афонских монахов в братство скитов. В пустынь св. Параклита, где настоятель был «из афонцев», был переведен монах Мелетий, в миру Матвей Иванов Лоскот, «для испытания»43. Отзыв о монахе просили дать иером. Аристоклия из Афонской часовни в Москве, который ответил, что этот инок «действительно жил у нас в обители, был причислен в монашество с именем Мелетия, и в числе прочих взят был на Херсон. О жизни же его сказать что-либо не могу, так как я уже долгое время живу вне обители»44. Всего с Афона на пароходе «Херсон» отбыл 621 монах, связанный с имясла- вием. Бывший монах Мелетий прибыл в Параклит 11 ноября 1913 г. В Гефсиманский скит был взят с Афона монах Гагаев Федор Христофоров, который поступал в Гефсиманию 24 года назад и был там послушником. Он «вполне ясно этого учения не разумел» и отказался от него, опасаясь отлучения от Причащения45. Причисление к братству монастыря разрешалось иногда викарными епископами46.
